Добыча хищника
Шрифт:
Боже…
– Вы можете избавить меня от своей ревности?
– Она идет в комплекте, – парировал мужчина. – Почему я должен сдаваться без боя? – и нагловато усмехнулся: – Кроме того, ты еще не видела мой член.
Он поднялся, и, перекинув куртку через здоровое плечо, пошел к выходу.
***
– Что это? – мириться с дресс-кодом в условиях мирового апокалипсиса – чушь!
Севастьянов сел на край моей постели, предварительно повесив на ручку шкафа вешалку с брючным костюмом.
– Мне кажется именно так одеваются на встречу с первыми лицами.
Встрепенувшись,
– Что?
– Это ведь вы устроили, Эля? – произнес он. – Шилов сегодня несколько часов об этом договаривался. Константин заверил, что вы сможете уговорить на это чужака.
Сглотнув, я испуганно глядела в глаза профессора. Одно дело хорохориться перед Суровым, совершенно другое – принимать участие в самых настоящих межвидовых переговорах.
– Мне нужно будет поговорить заранее с Таем, – сказала я, скрывая чудовищный страх, – возможно, он сочтет, что в этом нет смысла.
– Вам будет предоставлена отдельная комната в другом корпусе. Будет организовано видео-сообщение по закрытым каналам связи для глав различных государств-участников проекта. Чужак должен быть готов к тому, что будут задаваться разные вопросы. Состав присутствующих будет сильно ограничен в целях безопасности.
У меня кровь застыла в жилах – это я натворила?
– Прибытие первого лица ожидается на шесть вечера, – произнес Севастьянов. – Эля…
Вздрогнув, я подняла поникший взгляд.
Алексей Станиславович коснулся моей руки:
– Возможно, я стою на пороге страшного открытия, – он понизил голос до дрожащего шепота, – мне кажется, я понял одну вещь, и теперь она не дает мне покоя. Я не знаю, с кем мне ею поделиться, – его кадык дернулся, слабой рукой Севастьянов снял очки и потер глаза: – Около одиннадцати процентов генома всех млекопитающих одинаковы, а четыре процента характерны для всех живых организмом, имеющих клеточное ядро. То, что делает человека человеком, вовсе не структура его ДНК, а сам процесс, вшитый в него. Большая часть наших генов говорят нам, как именно все в нашем организме должно работать. Это похоже на то, будто кто-то незримый вдохнул в нас жизнь, научив нас быть нами. И теперь я думаю, кем является эта пронизывающая все вокруг материя, которую чужаки называют Халар. Чем больше я работаю над этим, тем сильнее убеждаюсь, что мы имеем дело с категориями, совершенно неподвластными нашему разуму. Я словно пытаюсь бороться с самим мирозданием.
Сжав мои пальцы, Севастьянов поднялся.
– Мне кажется, все идет к завершению, – раздались его слова. – Возможно, эта встреча – апофеоз этой войны.
В порыве какой-то отчаянной теплоты, профессор склонился и обнял меня.
– Чтобы не случилось, Эля, вы сделали все, что могли. Я не смел бы просить больше.
Оторвавшись от меня, он пошел прочь, оставляя в моей душе неприятный осадок горечи.
Когда время подошло к шести, я была готова: строгий костюм, пучок и дьявольская собранность. Если мы говорим о судьбоносном событии – все идет слишком гладко. Когда еще мир был готов объединиться, бросив все на свете, чтобы прийти к миру?
Свет
Шилов взялся проинструктировать меня лично.
– Вы должны убедиться, что чужак не станет нападать, – произнес он. – При любом исходе, главная задача – обеспечение безопасности первых лиц и ученых проекта. Эля, вы будете на прослушке… В случае негативного развития, мы обеспечим эвакуацию наших гостей.
В сопровождении военных, я преодолела путь до корпуса «Б».
Комната, в которой я должна была говорить с Таем, была до смешного аскетичной – длинный стол, а по обе стороны стулья. Нам придется сидеть в паре метров друг от друга.
Сняв куртку, я отдернула жакет и прочистила горло, готовясь ко встрече, словно какая-нибудь ведущая вечернего ток-шоу. Оно, должно быть, называлось бы: «В постели с пришельцем».
– Все хорошо? – осведомился Шилов, замечая, что я нервничаю. – Ты уверена, что он станет с нами говорить? Мы подвергаем опасности таких людей, Эля…
– Я справлюсь.
– Отлично, – он обошел все помещение и замер у выхода: – Удачи.
Я кисло усмехнулась. В случае с Тайгетом Касаром на удачу не приходится сильно рассчитывать.
Дверь за Шиловым закрылась, и я мысленно досчитала до шестидесяти.
Несмотря на наши вполне однозначные отношения с Таем, я сильно волновалась.
На столе стоял графин и стаканы, и я пару долгих минут просто накачивала себя жидкостью в надежде, что это поможет мне успокоиться.
Следующие пять минут я размышляла, какую именно занять позу – сесть за стол или встать у окна…
Еще две минуты я была занята тем, что решала расстегнуть жакет или оставить его застегнутым.
Когда послышался звук прибывшего вертолета, поняла, что медлить дальше глупо. Мой голос был похож на едва уловимое дыхание, он звучал нараспев, как индийская мантра:
«Тайгет Касар».
Белокурый локон, выпущенный из моей прически, слегка качнулся.
Его шаги – музыка для моих ушей. Первые ноты пятой симфонии Бетховена, исполненные на органе, не способны зародить в душе столько же горького смятения.
Мрак обрел знакомые очертания, заставив меня покрыться сладкими мурашками предвкушения.
Тай не спрашивал меня, какого черта здесь происходит, и почему я выгляжу, словно собралась сдавать экзамен. Его не смутило, пожалуй, наличие военных на улице, боевая техника и «готовность номер один» для всех электромагнитных приборов.
Он принял условия игры.
Меня прошиб ток, когда он – невообразимо небрежный – сел за стол напротив меня. Тай был развязнее, чем гитарист какой-нибудь андеграунд-группы. Чем опрятнее и аккуратнее сегодня были люди, включая меня саму, тем вульгарнее выглядел он. Волосы вились и падали ему на лицо, его губы сохраняли ироничный изгиб. Чертова сережка могла свести с ума толпы человеческих фанаток, если бы он был каким-нибудь поп-идолом. Длинные рукава черного свитера открывали сильные пальцы, покрытые татуировками.