Дочь друга. Ненужные чувства
Шрифт:
Я уверена, что эта правда отличается от того, что рассказал Кирилл. Я просто знаю это, и все. И я собиралась это написать. Вот-вот, буквально на днях, возможно, в ближайшую неделю, но точно скоро. А теперь статья вышла без продолжения. Заканчивающаяся, словно в насмешку, вопросом: “Так кто Кирилл Саенко — хирург от бога или палач?”
Господи. Как я могла это допустить? Как у Орлова, а я уверена, что это он, совести хватило это напечатать, когда он обещал, что печатать не придется?
— Катя!
Отец гремит по столу кулаком, смотрит на меня с яростью во взгляде.
— Да. Да, я это написала.
Я
— Эта статья, Катя, приговор для него. Каким бы хорошим адвокатом ни был его брат, но даже он не сможет вытащить Кирилла после того, как тот фактически сам признался тебе в том, что сделал. И ты это напечатала. Он в курсе?
— Нет.
Отец ничего на мое признание не отвечает, но я и так чувствую, что недоволен. И это еще мягко сказано. Скорее, он в бешенстве, потому что не верит в виновность Кирилла. Я тоже не верю и никогда не верила. Ни в то, что он мог быть наркоманом, ни в то, что мог убить тех двоих. Ему это не нужно.
— Как ты могла, Катя?
Разочарование в голосе отца больно ударяет в душу. Мои оправдания – глупые и жалкие. Я ничего не знала, меня подставили? Я ведь сама оставила блокнот с записями на рабочем месте. Не специально, но мы так быстро собирались, что я попросту его забыла. А Орлов подсуетился, не теряя времени.
Взяв свой телефон со стола, выхожу из кухни. Жду, что папа меня остановит, но он будто теряет к моей персоне всякий интерес. Наверное, пытается понять, где именно свернул в воспитании не туда, что я выросла такой своевольной и беспринципной, что легко могу подставить человека, который оказал мне поддержку.
Выйдя на балкон, ежусь от холода, ведь вышла я в том, в чем сидела на кухне. Дрожащими руками набираю номер, с которого было множество пропущенных, но на том конце провода тишина. Никто не отвечает, и я звоню еще раз.
Уже вечер, конец рабочего дня. Уверена, что Орлов, может, и не отдыхает, но трубку не брать может себе позволить.
Наконец мне отвечают. Первое, что слышу — оглушающую музыку на заднем фоне и едва различимое:
— Погоди, выйду в место потише.
Я бы начала все высказывать уже сейчас, но терпеливо жду, пока Орлов выйдет куда-то, где сможет все услышать, ведь как бы мне ни хотелось высказаться, больше хочется, чтобы он слушал. Все до мельчайших подробностей, хоть и не исключаю, что он может бросить трубку на середине разговора. В конце концов, кто я такая, чтобы меня слушать? Обычная стажерка. Это он — акула журналистики. Популярный, успешный. Такому, как он, все сходит с рук, и неважно, сколько людей он для этого подставил. Я теперь верю даже в то, что тех парней вполне мог нанять он. Это подло, исподтишка и так ему соответствует. Жаль, что я раньше этого не понимала.
— Слушаю, — наконец говорит он.
— Я хочу встретиться, — произношу в трубку.
Пока он выходил, судя по всему, из клуба, я передумала говорить по телефону. Хочется лично, чтобы знал, что я о нем думаю. Чтобы в случае чего можно
— Завтра? Или ты хочешь прямо сейчас?
— Сейчас.
— Видела статью, да? Я немного подправил, но вышла бомба. Ты читала статьи критиков? К моему агентству теперь новый интерес, Катя. И к тебе, между прочим. Ладно, я заговорился, подъезжай к “Мармарису”, обсудим все. У меня для тебя есть предложение по работе. Сможешь жить и ни в чем себе не отказывать.
— Хорошо. Я сейчас приеду.
Кладу трубку и захожу в квартиру, растирая продрогшие плечи. Папа по-прежнему сидит в кухне, так что я быстро собираюсь. Переодеваюсь, набрасываю куртку.
— Ты куда?
— Мне нужно.
— Ты никуда не пойдешь, Катя, я не отпускал!
— Я взрослая, папа, мне не десять лет, я вправе сама за себя принимать решения. Если ты меня не отпустишь — я ни за что не буду говорить то, что ты мне скажешь, на суде.
Несколько мгновений молчаливо буравим друг друга взглядами. Я стойко стою на своем, не желая отступать. Я должна поехать, потому что меня подставили. Потому что мой папа считает меня подлой, а Кирилл… когда он увидит, что он подумает обо мне? Наверняка еще хуже, чем сейчас думает самый близкий человек, но я ведь не плохая, я всего этого не хотела. Я жаждала справедливости. Той, на которую никто не обращал внимания. Казалось, и сам Кирилл смирился с таким положением вещей. Смирился с тем, что его считали виноватым, с тем, что о нем говорили, с тем, что его отец вышел сухим из воды. Ну, почти…
— Иди, — отец машет рукой и уходит, позволяя мне быть самостоятельной и набить личные шишки. Я уверена, что сделаю именно это. Не на сто процентов, но на девяносто пять — точно.
Выбежав из квартиры, заказываю такси и еду к “Мармарису”. Сначала долго и упорно звоню Орлову, но потом захожу внутрь, потому что он не берет трубку. Осматриваюсь, пытаясь найти его среди вип-столиков, когда как раз звонит мой телефон. Я отвечаю сразу. Мы договариваемся встретиться на улице, куда я тут же направляюсь, и через пару минут туда же приходит и Орлов.
Он сходу начинает говорить о перспективах, о том, что хочет взять меня на работу, и о том, что читал отзывы многих знающих людей, и все они пророчат мне великое будущее. Еще вчера я бы безумно этому обрадовалась, но уже сегодня, когда вскрылась истинная натура Орлова, мне грустно. Оттого, что не поверила отцу. Оттого, что не стала слушать Кирилла. Он ведь предупреждал, да и не только он. Казалось, что всё вокруг было против моей стажировки, на которую я так сильно рвалась. А теперь думаю, зачем это все? Ради чего? Чтобы теперь один хороший человек сидел за решеткой?
— Я не буду на вас работать, — чеканю, когда появляется возможность вставить хоть слово.
— Не будешь? Тебя уже куда-то переманили?
— Нет, не переманили. Вы говорили, что не будете публиковать ту статью, вы обещали и сделали это без моего ведома, тогда, когда статья еще не была дописала. Вы это сделали, и я вас об этом не просила.
— И что? — равнодушно хмыкает Орлов. — Променяешь шанс построить карьеру на мужчину, которого едва знаешь? Ты, Катя, можешь далеко пойти, но тебе нужно принять решение.