Дочь друга. Ненужные чувства
Шрифт:
– У вас совсем ничего нет? Или, может…
– Яйца, Катя, у меня есть, но в качестве ингредиентов они не подойдут.
– А… Ох…
Она заливается краской, а я начинаю жалеть, что такое ляпнул. Забываюсь, что не среди друзей, не с хирургами и медсестрами, которые к разным шуткам привыкли.
– Прости. Неудачно пошутил.
– Нет-нет, вы можете, – быстро тараторит, опустив взгляд в пол. – Я с папой наслушалась.
Уверен, что да. Я Диму помню плохо. Знаю, что человек он хороший, справедливый, хоть и местами резкий. С выражениями не церемонился,
Тему с яйцами благополучно заминаем, но ставлю себе в голове пометку “без пошлостей”, иначе доведу девчонку до скачков артериального давления.
Дальше в корзинку летят спагетти, сметана, овощи. Мимо стеллажа с кофе Катя идет медленно, но ничего не берет. А у витрины с тортами удивленно тормозит, но тоже… идет дальше. Уже у кассы прошу ее подождать и возвращаюсь в кондитерский отдел.
Хрен знает зачем, но беру торт и пирожные в корзинках, прихватываю пару стиков кофе и возвращаюсь на кассу, где Катя как раз раскладывает товар на ленту и при этом посматривает в зал. Наткнувшись на меня, с облегчением выдыхает.
– А говорили, не хотите есть, – с улыбкой выдает Катя, когда заходим в квартиру. – Торт купили вот.
– Я не себе.
Разуваюсь, забираю у нее свою куртку, отправляю на вешалку и забираю пакеты, унося их на кухню.
– Кирилл… – Катя в нерешительности останавливается в дверях. – А вы… не один живете? – спрашивает, глядя на кружку на столе с надписью “Соня”.
Глава 4
Утром наворачиваю круги по незнакомой кухне, раздумывая над тем, будет ли это удобно – зайти в комнату к малознакомому мужчине и разбудить его, чтобы узнать, где взять дополнительный комплект ключей.
Через час мне нужно быть на стажировке, а Кирилл все еще спит. Учитывая, каким усталым он вчера выглядел, проспит минимум до обеда.
Опаздывать мне нельзя. Ни в коем случае. Даже на пять минут.
Поправляю полотенце на приготовленных наспех оладьях и снова вижу кружку с именем “Соня”. Это его племянница, хотя она могла быть и любовницей, мне нет до этого никакого дела.
Покидаю кухню и иду к выходу. Обуваюсь и тут же разуваюсь.
У двери, ведущей в спальню Кирилла, останавливаюсь, решив, что оставлять дверь открытой – не выход. Как и рыться по карманам в поисках второго комплекта. Как и забрать единственный имеющийся.
Я ведь не знаю его планов.
Вдруг у него сегодня операция, а тут я заберу ключи?
Да он выгонит меня уже к вечеру! Нет уж, хватило мне вчерашних приключений. В этой квартире мне нужно задержаться до окончания стажировки.
Я тихо, но настойчиво стучу по дверному полотну, но реакции никакой не следует. Отговариваю себя заходить внутрь, но, так и не получив ответа, оказываюсь внутри и тут же прищуриваюсь, потому что в спальне Кирилла кромешная темнота.
Видимо, на окнах висят какие-то новомодные, не пропускающие свет шторы, так что пробираться приходиться
Но дойти до огромного спального места – одно, а вот добраться до мужчины, который, очевидно, любит спать у стены – та еще задача.
– Кирилл… – зову тихо, чтобы не спугнуть.
Папа вообще учил никогда и никого не будить.
А если очень надо, брать кастрюлю на кухне и стучать. Желательно на кухне, а не под ухом у спящего, иначе…
Иначе можно схватить пулю.
Но это у меня папа следователь. Одно время, знаю, он спал с пистолетом под подушкой. Говорил, для безопасности. Со временем перестал, но его я бы ни за что не стала будить, а вот Кирилла надо. Очень надо, иначе кранты моей стажировке.
Вариант с кастрюлей негуманный, так что я забираюсь на кровать в надежде, что доктора не хранят под подушкой пистолет. Максимум скальпель, что тоже не очень, но выбора нет.
– Кирилл…
Трогаю его за плечи. Или за руки. За что-то, в общем, трогаю. Трясу.
Страшно. Все ужастики отца вспоминаю. Он терпеть не любил, когда его будили, и пугал.
– Кирилл, мне нужны ключи…
Он начинает ворочаться, я – говорить громче и трясти сильнее. Лезу к лицу, трогаю за щеку, натыкаюсь на маску на лице. Поддев, тяну ее вверх и лечу вниз. Не на пол, на кровать. Спиной.
Сверху меня придавливает массивным телом.
Все, что я успеваю – издать непонятный звук. То ли кряхтение, то ли крик раненой чайки, то ли это был последний вздох, который я успеваю сделать, прежде чем на мою шею ложится тяжелая мужская рука.
Вот и ужасы подъехали. Мамочки…
Он слишком огромный. И сильный. И, кажется, злой.
А я…
А я, видимо, в состоянии аффекта, потому что пошевелиться не могу и сказать что-то – тоже. Под тяжестью мужчины, который минимум вдвое шире тебя в плечах и выше на пару десятков сантиметров, даже дышать трудно, не то что говорить или шевелиться.
Кирилл приходит в себя первым. Хватка ослабевает, а через мгновение комнату заливает ярким светом, от которого я щурюсь.
– Твою мать, Катя.
Он резко отталкивается руками и встает. Я следом, как-то неуклюже, как каракатица, ей-богу! Еще и в откуда-то взявшемся одеяле запутываюсь. Поднявшись, смотрю на него виновато и думаю, что сказать в свое оправдание. Я же тут по делу пришла, не просто так.
– Мне… ключи нужны. Ехать пора. На стажировку.
– В дверях ключей не нашла? – недовольно.
Значит, по утрам Кирилл просыпается не в самом хорошем расположении духа. Или он такой, только когда будят? Пока непонятно. Надеюсь, вскоре выясню.
– Так одни там, а я думала, вторая связка есть. Вдруг вам… куда-то надо.
– Надо, Катя, очень надо. Обратно в кровать, – тем же недовольным тоном.
– Я тогда… пойду. И ключи возьму.
Из спальни Кирилла вылетаю. Быстро обуваюсь, хватаю с тумбочки рюкзак. Замираю, заметив привалившегося к стенке Кирилла, который внимательно за мной наблюдает.