Дочь друга. Ненужные чувства
Шрифт:
Надо будет сказать Никитичне, чтобы присматривала за ней, спрашивала хотя бы, куда идет, а в идеале после десяти пусть дома сидит, хотя… какое мне, к черту, дело? Вообще стоит Диме позвонить, чтобы знал и сам с ней разбирался, но тут тоже. Во-первых, не мое дело, во-вторых, она реально горит профессией, а мне ли не знать, каково это, когда отец не только не принимает, но еще и палки в колеса вставляет. Так что молчу. И, блядь, дышу ею в пропитанном насквозь салоне.
– Здесь? – спрашиваю хмуро, подъезжая к многоэтажке.
– Да. Может… не пойдем? Не нужна
– Нужна, Катя.
Собираюсь уже выйти из машины, но почему-то торможу, что-то высматривая в ней.
– Ты боишься, что ли?
Доходит до меня, конечно, не сразу. Я вообще ни разу не падок на чужие эмоции и часто их пропускаю мимо. Не потому, что лишен эмпатии, просто людей, которые плачут, страдают и даже устраивают истерики в отделении хирургии, слишком много. Так что невольно становишься жестче. И в жизни часто не замечаешь эмоций, которые испытывают другие. Пропускаешь их как-то мимо.
– Вдруг они… маньяки? – осторожно спрашивает.
В другой ситуации с другой девушкой я бы рассмеялся, а с ней тяжело вздыхаю. Катя другая. Искренняя и наивная, отсюда – особенная. Над ней смеяться не хочется.
– Может, и маньяки, но я, Катя, хирург. Тот еще маньячелло. Но если не хочешь – можешь тут посидеть, мне этаж скажи и номер квартиры.
– Нет, я… с вами пойду.
Живет некая Лиса с борзым мальчиком на шестом в сто пятидесятой квартире.
– Кто? – спрашивает из-за двери женский голос.
– Сосед. Снизу. Вы нас заливаете.
Открывают моментально. И как только девушка видит Катю, тут же пытается захлопнуть дверь.
– Ну нет, дорогая, – оказываюсь быстрее. – Поговорить все-таки придется.
Глава 8
– А вы… кто? – испуганно пищит девушка, когда захожу к ней в коридор, а следом и в квартиру.
Делаю это абсолютно бесцеремонно, осматриваясь по сторонам и пытаясь найти, к чему придраться. Уж больно хочется найти причину заявить на эту парочку в полицию, но на первый взгляд в квартире ничего нет. Ничего подозрительного, хотя я был уверен, что внутри либо бордель, либо склад наркоты. Ни девка, ни ее парень не выглядят, как те, кто способен заработать на такую квартиру интеллектом.
– Хирург, – отвечаю на автомате. – У вас тут кое-какие вещи, вам не принадлежащие. Надо бы вернуть.
– Курточка, да… Но Катя сама… забыла ее.
Я останавливаюсь, смотрю на эту Лису в упор. Врет же, глядя в глаза, врет и даже не краснеет.
– И где ее Катя забыла? – уточняю, глядя при этом уже на саму Катю, которая остановилась на входе в комнату и дальше не сдвигается ни на шаг.
– Так на вешалке, где же еще…
Эта Лиса проходит мимо Кати, задевает ее плечом. На выходе протягивает мне куртку.
– А деньги?
– Деньги?
– Ага… Бумажечки такие, которыми обычно расплачиваются в магазинах.
– Я не должна Кате денег.
– Не должна, – киваю. – Отдай ей те, которые у нее забрала.
– Забрала? – хмыкает. – Я ничего не забирала!
– Врешь!
А вот и Катя просыпается. Прекращает
– Ты у меня из кошелька достала деньги! – восклицает Катя. – И взяла за моральный ущерб, а никакого ущерба не было! Арс сам ко мне полез, вот с него и спрашивай!
– Да кому ты…
– Так, стоп! – прерываю возможную истеричную тираду. – Деньги верни, и мы уйдем. Я склонен верить Кате больше, чем тебе.
– Зря… – бурчит недовольно, но купюры из кошелька достает и протягивает Кате. – Она только с виду такая вся из себя нежная, а на самом деле – оглянуться не успеете, как к вам в трусы залезет.
Звон неожиданной пощечины заполняет комнату. Лиса отшатывается, а я, поняв, что запахло жареным, быстро подхватываю Катю за руку и веду ее на выход. Мордобоя в нашем меню сегодня не предвиделось.
– Сука! – слышу за спиной.
– От суки слышу! – кричит Катя, пытаясь вырваться из моего захвата и вернуться назад.
Выходим на лестничную площадку. Ангел Катя снова пытается вернуться, а когда не позволяю, хмурится и пытается настаивать, просит ее не трогать и рьяно рвется обратно.
– Ну уж нет… Мы за своим пришли, а не мордобой устраивать.
Подавляя слабое сопротивление, заталкиваю Катю в лифт и выталкиваю на улицу, слушая все это время такой отборный мат, что уши в трубочку сворачиваются. Все-таки воспитание отцом-следователем не прошло даром, и Катя нахваталась не лучших привычек. Впрочем, и вспыльчивость у нее от отца. Я мало с Дмитрием общался, но успел понять, что особой терпеливостью он не отличается. Удивительно, что Катя ушла в первый раз, а не бросилась на амбразуру сразу.
– Вот же… стерва! – выкрикивает уже тише, да и эпитеты для Лисы подбирает более мягкие. – Как она вообще посмела?!
Мне становится смешно. Прислонившись к капоту, жду, пока Катя успокоится. Это происходит резко. Вот она ходит туда-сюда, нервничает, возмущается, а вот вдруг останавливается, смотрит перед собой, а затем, повернувшись ко мне и поймав мой взгляд, тут же отводит глаза со словами:
– Простите.
Катенька, ко всему прочему, еще и краснеет, тяжело вздыхает и избегает взгляда на меня. Отворачивается, замечаю, как поджимает губы. Снова становится смешно от такой реакции. Минуту назад она собиралась устроить мордобой с несостоявшейся подругой, а сейчас так сильно смущается, что кажется, вот-вот провалится сквозь землю.
– Поехали? У нас еще пара дел сегодня.
– Каких? – оживляется, но все еще не хочет смотреть мне в глаза.
– Съездим, кое с кем познакомимся.
Пока не знаю, как скажу ей, что собираюсь ее сплавить на проживание Светлане Никитичне. Уверен, они друг другу понравятся и прекрасно поладят, уж куда лучше, чем мы, но все равно не знаю, как о таком сообщить, поэтому всю дорогу до дома молчу и лишь в квартире прошу Катю собрать свои вещи.
– Зачем? – смотрит на меня испуганно. – Вы меня домой отвезете?