Дочь хранителя тайны
Шрифт:
Через несколько недель он уехал в Европу и звонил время от времени из деревенских гостиниц и крошечных приморских отелей, делился новостями и впечатлениями: влюбился во флейтистку, погода великолепная, пиво в Германии роскошное. Нора слушала, стараясь не волноваться за него и не задавать слишком много вопросов. В конце концов, Пол давно уже взрослый, вымахал до шести футов, темноволосый – весь в Дэвида. Нора представляла, как ее сын гуляет босиком по пляжу, наклоняется к своей подруге, шепчет что-то ей на ухо, лаская его своим дыханием.
Она проявила столько такта, что даже не знала его маршрута, поэтому, после звонка Бри из лексингтонской больницы, представления не имела, где его искать,
Нора открыла глаза. В предвечернем июльском зное все казалось необыкновенно ярким и одновременно подернутым дымкой; листва так и сияла на фоне лазурного неба. На родину Нора летела одна и в самолете то и дело просыпалась от кошмаров, в которых тщетно искала Пола. Бри помогала ей на похоронах и настояла на том, чтобы сопроводить ее назад, в Париж.
– Не переживай, – утешила она сейчас. – Придет твой сын, обязательно.
– Он не был на похоронах, – сказала Нора. – Я всегда буду из-за этого переживать. Они с Дэвидом так и не выяснили отношения. По-моему, Пол не сумел примириться с его уходом.
– А ты?
Нора повернула голову, остановила взгляд на Бри – ежик волос, чистая кожа, спокойные, проницательные зеленые глаза – и отвернулась.
– Вопрос в духе Бена. Похоже, ты слишком много общаешься со священниками.
Бри рассмеялась, но не дала сестре уйти от ответа.
– И все же? Я спрашиваю, не Бен.
– Не знаю, – протянула Нора.
Она вспомнила Дэвида таким, каким видела его в последний раз. Он тогда сидел на крыльце после пробежки и пил чай со льдом. Они развелись шесть лет назад, а до того были женаты восемнадцать лет. Она знала его двадцать пять лет, четверть века, больше половины своей жизни. Когда Бри сообщила о его смерти, Нора попросту не могла в это поверить. Мир без Дэвида? Немыслимо. Горе обрушилось на нее лишь после похорон.
– Я столько всего ему не сказала. Но мы хотя бы общались. Иногда он заходил ко мне – починить что-нибудь, просто поздороваться. По-моему, ему было одиноко.
– Он знал про Фредерика?
– Нет. Я пыталась ему сказать, но он не вник.
– Похоже на Дэвида, – заметила Бри. – Они с Фредериком такие разные.
– Абсолютно.
Нора словно воочию увидела Фредерика: курит в сумерках возле ее лексингтонского дома и стряхивает пепел на землю, под рододендроны. Они познакомились больше года назад в такой же засушливый день, в другом парке. С трудом полученный заказ от IBM был все-таки одним из самых выгодных, так что Нора отправилась на их ежегодный пикник, несмотря на головную боль и приближающуюся грозу. Фредерик сидел в одиночестве с довольно суровым и неприступным видом. Нора положила себе еды на тарелку и села рядом, его молчаливое соседство ее вполне устраивало. Однако он вышел из задумчивости, поздоровался – как ни странно, с приветливой улыбкой. Он был из Квебека и по-английски говорил с легким французским акцентом. Они проболтали несколько часов. Раскаты грома звучали все ближе и чаще; все, кроме них, подхватили вещи и ушли. Когда начался дождь, он пригласил ее поужинать.
– А где, кстати, Фредерик? – спросила Бри. – Разве он не должен прийти?
– Очень хотел, но его вызвали в Орлеан на работу. У него там какой-то дальний родственник, троюродный брат, в городке под названием Шатенеф. «Новый замок» – романтично. Ты бы хотела жить в месте с таким названием?
– Держу пари, даже там случаются автомобильные пробки и паршивые дни, когда все из рук валится.
– Надеюсь, что нет. Горожане каждое утро ходят пешком на рынок, а потом несут домой свежий хлеб и горшочки с цветами. Короче говоря, я отпустила Фредерика. Они с Полом большие друзья,
– Я тоже куда-нибудь смоюсь, когда он придет.
– Спасибо. – Нора взяла сестру за руку. – Спасибо тебе за все. Ты так помогла мне с похоронами. Если б не ты, я бы просто не выжила.
– Будешь мне обязана по гроб жизни, – улыбнулась Бри и задумалась. – По-моему, похороны были очень красивые, если это слово применимо к похоронам. Столько народу – поразительно! И в жизни каждого Дэвид сыграл какую-то роль.
Нора кивнула. Она тоже не ожидала, что маленькая церковь Бри будет забита людьми – к началу службы они уже стояли в три ряда в задней части. Предшествующие дни остались в памяти Норы размытым пятном. Бен мягко направлял ее, когда она колебалась при выборе музыки, цитат из Библии, гроба, цветов, даже помог написать некролог. Необходимость делать что-то конкретное приносила облегчение, и Нора решала стоящие перед ней задачи, словно пребывая в неком защитном коконе, пока не началась церемония. Знакомые слова священника вдруг обрели для нее новый смысл, и она отчаянно зарыдала. Возможно, всем это показалось странным, но она горевала не только о Дэвиде. Много лет назад они стояли рядом на поминальной службе по их дочери, потеря которой уже тогда вырастала в стену между ними.
– Это благодаря клинике, которую он открыл, – сказала Нора. – Большинство пришедших – его пациенты.
– Знаю. Удивительно. Похоже, его считали святым.
– Они не были за ним замужем, – горько бросила Нора.
В жарком синем небе мелко подрагивали листья деревьев. Нора снова обвела взглядом парк – Пол не появлялся.
– Господи, – тихо воскликнула она, – все равно не могу поверить, что Дэвида больше нет. – Даже сейчас, когда прошел не один день, она вздрагивала от этих слов. – Я почему-то чувствую себя такой старой.
Бри взяла ее за руку, и они притихли. Норе казалось, что этот миг растет и ширится и способен вместить весь мир. То же самое она испытывала давным-давно, когда тихими темными ночами кормила грудью маленького Пола. Теперь он взрослый, стоит где-нибудь на железнодорожной станции или на тротуаре под колышущейся кроной дерева, а может быть, переходит улицу. Останавливается у витрин, или достает из кармана билет, или просто щурится от солнца. Он – часть ее тела, и вот, смотрите-ка, вырос и живет совершенно отдельной от нее жизнью. Нора подумала о Фредерике: сидит, должно быть, на своей деловой встрече, просматривает документы, кивает и кладет ладони на стол, прежде чем начать говорить. У него темные волоски на руках и ухоженные ногти. Он бреется дважды в день, а если забывает, то ночью, когда он притягивает ее к себе и целует за ухом, пробуждая в ней страсть, щетина царапает ей шею. Он не ест хлеба и сладкого и зверски раздражается, если запаздывает утренняя газета. Все эти мелочи, милые и неприятные, – неотъемлемая часть Фредерика. Сегодня вечером они встретятся в их пансионе у реки. Выпьют вина, а ночью она проснется, прислушиваясь к его ровному дыханию, и лунный свет будет заливать комнату. Он хочет, чтобы они поженились. Что же, и это – решение.
Книга соскользнула с колен, и Нора наклонилась за ней, невольно залюбовавшись «Звездной ночью» Ван Ibra на обложке брошюры, которую Нора использовала вместо закладки. Когда Нора выпрямилась, в саду уже появился Пол.
– Ой! – Она вспыхнула от счастья, как всегда при виде этого человека, ее сына, в этом мире, и встала. – Вот он, Бри!
– Он такой красивый, – заметила Бри, тоже вставая. – Надо полагать, в меня.
– Точно, – согласилась Нора. – Но откуда он взял свой талант, остается только догадываться: нам с Дэвидом медведь на ухо наступил.