Дочь капитана Летфорда, или Приключения Джейн в стране Россия

Аврутин Евгений Александрович

Действительно, в дрожащем свете факелов на дороге стали видны сани, конечно же, тройки. Трое из них были наполнены вооружённым людом; подвижная пехота числом не уступала коннице.

И лишь в одних санях был единственный пассажир. Он полулежал на нескольких подушках, а сам был укрыт медвежьей шкурой.

Именно эти сани продолжили медленное движение вперёд. С остальных пососкакивали холопы, с дубинами и баграми. Конные, видя поддержку, начали сжимать кольцо.

Когда графские сани приблизились, пассажир неторопливо приподнялся, с явно слышимым

кряхтеньем. Одет он был лишь в толстый халат.

– Такая подагра, а по девкам суетится, – не скрывая удивления, шепнул Данилыч.

– Огня, – послышался медленный, скрипучий голос. – Видеть их хочу.

Несколько всадников сблизились с экипажем Катерины Михайловны. В вытянутых руках горели факелы.

Надо заметить, что, как и при встрече с жандармским ротмистром, граф видел лишь Катерину Михайловну и Данилыча. Джейн и Саша до поры скрывались внутри кибитки.

– Они здесь? – спросил граф.

– Извольте представиться, – ответила Катерина Михайловна, – и назвать полицейский чин, дающий право останавливать людей на государственной дороге.

Джейн, глядевшая из-за полога, хорошо видела лицо графа. То ли оно было таким красным в свете факела, то ли от гнева. А его глаза смотрели так ярко, что, пожалуй, горели бы, если бы погас светильник.

– Представляться мне не нужно, – ответил граф, – ты меня, голубушка, знаешь. Да и я о тебе слыхал, хлопотунье из соседней губернии. О моих правах потом поговорим, сначала надо краденое вернуть. Добром отдай. Пусть выйдут голубчики. Признаешь мою волю, тогда могу и на милость повернуть.

Катерина Михайловна молчала. Саша, чтобы совсем не испугаться, шёпотом переводил Джейн каждое слово.

– Шутки шутить, голубушка? – рявкнул граф. – Или скажешь, что у тебя в кибитке не холопы мои сидят, а подданные королевы английской?!

Он уже поднял руку, готовый отдать приказ. Как вдруг полог откинулся, и Джейн, услышавшая от Саши последние слова, выглянула, встала и сказала графу по-английски:

– Вы совершенно правы, сэр. Я Джейн Летфорд, дочь сэра Фрэнсиса Летфорда из Освалдби-Холла, Йоркшир. Я направляюсь к своему отцу, под Севастополь, и прошу вас не задерживать в пути меня и моих спутников.

С лицом графа Изметьева произошло то, что удивило даже его верных холопов – псарей и казачков. Оно напоминало старые-старые часы, стоящие в гостиной с незапамятных времён, давно сломавшиеся, ставшие неподвижным украшением комнаты и вдруг заведённые одним движением умелого мастера. Заскрипело, заскрежетало, задвигались стрелки, задвигались-закрутились фигурки, украшенные мишурой и слоем пыли.

Чувством, весьма явно выразившимся на лице графа и столь удивившим его свиту, было смущение.

– Я вашу нацию люблю, – сказал он, – а вот язык плохо понимаю. Могу только по-французски лопотать.

Саша перевёл, и Джейн повторила по-французски, не стремясь к чистоте, а, напротив, нарочно акцентируя ошибки – пусть слышит: не родной язык.

Последовавшая тишина прерывалась лишь всхрапом коней.

– Подъедь, – наконец сказал граф кучеру

и, когда тот исполнил приказ, внимательно всмотрелся в лицо Джейн. – Не вре… Извините, леди, удостовериться хочу. Покойному Государю, говорят, пару раз в глаза лгали. Мне – ни разу.

Саша перевёл и это, впрочем, Джейн сама бы догадалась о смысле. Несколько секунд она выдерживала взгляд этих страшных глаз, переворачивавших всю её память и поднимавших шелушинки прежней лжи, застрявшие с прошлых времён. Был тут и поднятый с пола, но утаённый от взрослых пенс, был кусочек занавеси, аккуратно отрезанный на платье кукле, был ночной поход в буфет за вареньем и вовремя замеченные и вытертые капли утром…

Все эти истории взбаламутились, заметались в её голове, и она уже приготовилась в них признаться, как граф отвёл взгляд.

– Представьтесь ещё раз, по-англицки, – сказал он. – Нет-нет, верю. Извините, леди, что заподозрил. Люблю ваш язык слушать.

Джейн представилась ещё раз.

– Как вы оказались здесь? – спросил он по-французски.

Джейн было вопросительно взглянула на Катерину Михайловну, но решила и дальше играть сама.

– Ваше сиятельство, вы можете дать слово, что не передадите эти сведения полиции? – спросила Джейн по-французски.

– Полиции? Да у меня с полицией только два разговора: в духе – так на водку, а не в духе – так в рыло, – ответил граф, но, спохватившись, добавил уже по-французски: – Леди, вы можете не сомневаться в сохранении конфиденциальности нашего разговора.

– Хорошо, – ответила Джейн, – тогда я расскажу вам.

– Не надо, Джейн, – прошептал Саша. Джейн резко махнула на него рукой, как будто Саша был Лайонелом, она вместе с ним напроказила и пришлось отвечать перед миссис Дэниэлс. А уж если отвечать, то пусть лучше она сама все расскажет. Пусть Лал, со своими логическими построениями, мнётся рядом, поддакивая, где нужно, или вздыхая.

И Джейн начала рассказ о своих странствиях.

Вокруг вьюжило, и кони перетаптывались, и факелы догорали (впрочем, холопы тотчас зажигали новые), а она старалась не упустить подробности, тем более Катерина Михайловна пару раз шепнула ей что-то одобрительное. Лишь о том, как злодей на борту «Саут Пасифика» нанимал матроса, она не стала говорить из патриотических соображений – пусть русский граф не подумает, будто англичанина так просто превратить в наёмного убийцу!

Зато про Сашу она сказала много, не упустив, кстати, и Федьку – теперь-то чего опасаться? Когда граф услышал, что Саша путешествует с ними, он спросил:

– Так это тот барчук, который псарей саблей рубил?

Саша, и прежде не скрывавшийся, чуть привстал, чтобы свет факела осветил его лицо, и громко сказал, глядя на графа: «Да, тот самый».

– Из Белецких, значит, будешь? – медленно проговорил граф, переведя взгляд на Сашу.

– Из них, – спокойно ответил Саша, хотя голос подрагивал от напряжения. Если прежде его правая рука придерживала рукоять пистолета – совет Данилыча, – то теперь легла на эфес сабли.