Дочь Клеопатры
Шрифт:
— Ты пропустила самое интересное, — воскликнул Александр, ворвавшись в комнату вместе с Марцеллом.
— Что? Еще пару поэм о Египте?
Племянник Цезаря с размаху сел на третью кушетку.
— Меценат заикнулся о Красном Орле, и дядя пришел в ярость.
— Правда? — Я покачала головой. — И что же он сделал?
— Решил заманить бунтаря в ловушку, — ответил мой брат.
— Красный Орел непредсказуем и не появляется дважды в одном и том же месте, — прибавил Марцелл. —
— Думаете, сработает? — осведомилась я.
— Если мятежник попробует завтра вмешаться — может быть, — произнес молодой человек и закрыл глаза. — Ужасно, правда?
— Почему? Или вы с Красным Орлом знакомы? — поддел его Александр.
Марцелл широко распахнул глаза.
— С чего ты взял?
— Мы слышали, как ты уходил этой ночью, — вмешалась я, заставив его внезапно побледнеть. — И еще один раз я видела, как по саду крадется тень, очень похожая на тебя.
Мы оба уставились на Марцелла.
— Я не Красный Орел, — заявил он твердо. — Как бы мне удалось написать такие воззвания? Тут бы управиться с заданиями в школе.
— Но тебе известно, кто он?
— Или она, — вырвалось у меня.
Племянник Цезаря изумленно смотрел на нас.
— Она? Что такое у вас на уме?
Мы помолчали; потом Александр сказал:
— Может быть, это Галлия. А ты на ее стороне.
— В борьбе против рабства? — переспросил Марцелл, не веря своим ушам. — Вы что, правда думаете, будто я поддерживаю мятежника?
— А куда еще ты мог бегать ночью? — тихо промолвил мой брат, и лицо Марцелла снова лишилось красок.
— Ну, кое с кем встречался.
— С женщиной? — ахнула я.
Молодой человек пропустил вопрос мимо ушей.
— Иногда подкупаю охранников. Вы ведь не думаете, что они станут прикрывать человека, заподозренного в предательстве?
Мы с Александром умолкли. Скрестив руки на груди, я размышляла о том, с кем он мог бы встречаться под покровом ночи. Это блудница? Юлия? Или какая-нибудь красотка с Палатина?
Марцелл подался вперед.
— А почему вы заговорили про Галлию?
— В одиночку женщина бы не справилась, — подал голос мой брат. — Но может, она знакома с кем-то, имеющим неограниченный доступ к папирусам и чернилам?
— Учитель Веррий?
У племянника Цезаря округлились глаза. Наверняка ему вспомнился вечер покушения на Октавиана, когда Антония заметила бывшую галльскую царевну у подножия холма.
Александр приложил палец к губам.
— Кто еще обладает подобным запасом?
— Или имеет свободный доступ на Палатин? — сообразил Марцелл. И посмотрел на меня. — Думаешь, это он?
— Сам говоришь, ты не Красный Орел. Правда, нам до
Племянник Цезаря на мою наживку не клюнул.
— Пожалуй, похоже на правду, — проговорил он, откинувшись к стенке. — Хотя это могла быть и сотня других людей.
— Вот почему мы должны молчать, — поспешно сказал Александр.
— Ты ведь его не выдашь, даже если узнаешь? — спросила я.
Марцелл призадумался.
— Стоит дяде проведать, что я был точно осведомлен и ничего не сказал…
Мы с братом переглянулись. Не нужно было поднимать разговор о Галлии с Веррием.
— Пока — никому ни слова, — пообещал молодой человек. — Только знайте, что это не я.
Когда он ушел, я всмотрелась в лицо Александра при свете масляной лампы.
— Веришь ему?
— Не знаю.
Я легла на кушетку и стала глядеть в потолок.
— Интересно, спасет ли Красный Орел завтрашних осужденных?
— Нет. За его головой охотится каждый римский легионер. На месте Орла я бы затаился на несколько месяцев.
Одевшись в сумерках, я проскользнула сквозь атрий в тускло освещенную библиотеку еще до того, как на небесах разгорелась утренняя заря. На фоне масляной лампы Витрувий выглядел сплошным черным силуэтом. В профиль он напоминал остроклювую птицу.
— Их уже всех казнили? — спросила я.
Архитектор нахмурил брови.
— Кого?
— Рабов из Карцера!
Внезапно его лицо смягчилось.
— Казнь всегда проводится на рассвете, Селена. Но можешь не сомневаться, они умрут. Таков приказ.
— Чей? Полусотни присяжных, между которыми не найдется ни одного раба? Где справедливость?
Витрувий неторопливо кивнул.
— Многое в жизни несправедливо.
— Но для чего и нужен Цезарь, если не для того, чтобы исправлять кривизны?
— Нет. Его подлинная задача — охранять мир. Если ради спокойствия Рима потребуется убить две сотни рабов, он пойдет и на эту жертву.
У меня округлились глаза.
— Не то чтобы я так думал, — торопливо прибавил он. — Однако Цезарь сам в это верит.
Я села напротив него за стол, однако альбома с рисунками не достала.
— А может быть, Красный Орел вызволит их из беды?
— Нет. И я бы не стал называть это имя здесь, на вилле. То, что начиналось как досадная шутка, переросло в настоящую угрозу. Недавно распяли юношу, который покушался на Цезаря во имя этого бунтаря. Возможно, Селена, в твоих глазах он выглядит храбрецом, возможно, тебе даже жаль рабов; только не вздумай заговорить о Красном Орле в присутствии Цезаря или его сестры.