Дочь Клеопатры
Шрифт:
— Нормальные семьи останутся здесь до самого октября, — сетовал он, — а нас тянет в эту парилку.
— Разве мы такие, как все? — с укоризной произнесла его мать.
— Почти, — усмехнулся приемыш Цезаря, — с той только крошечной разницей, что управляем Римом.
— Для этого существует Сенат.
— Значит, вот как ты собираешься поступить, будучи Цезарем? — вскинулся Тиберий. — Отдашь Сенату бразды правления, а сам станешь прохлаждаться?
Появился Октавиан, и все неловко умолкли.
— Помашем на прощание здешним бездельникам, — заявил он, переступив порог дворца. — Это
Ливия рассмеялась. Октавия ответила на странную шутку брата беглой улыбкой.
Марцелл недовольно скрестил руки на груди, а потом обратился к Юлии, рассчитывая найти у нее сочувствие.
— Как же мне надоела эта школа, — проворчал он. — Подумать только, еще два года! Я, кажется, не дотерплю до семнадцати лет. Особенно зная, что вместо этого мог бы жить здесь.
Девушка погладила его по руке, поддразнила:
— Все лучше, чем рабский труд, — и вдруг повернулась ко мне. — Селена, почему бы тебе не поехать с братом?
После чего проворно вскарабкалась на носилки к Марцеллу. Я уставилась на их тени на занавеске, но Александр ухитрился втащить меня за собой.
— Не расстраивайся, — проговорил он сочувственно. — Прекрасно, что ты ему не нужна.
Я в изумлении округлила глаза.
— Сама подумай, чем бы это закончилось? Как поступила бы Юлия?
— Сделалась бы моим врагом.
Брат кивнул.
— Эта девушка не всегда так прелестна, как ее украшения и туники.
— А по-моему, ты на нее все глаза проглядел.
Александр хохотнул.
— Юлия мне совершенно неинтересна. Можешь поверить на слово.
— Разве? Кажется, ты глаз от нее не отводишь.
— Да. И еще — невеста Марцелла. Этого не изменить, как бы нам ни хотелось, — туманно промолвил он.
Я представила, как в соседних носилках довольно смеются Юлия с женихом, как их тени мало-помалу сближаются… Перед глазами все поплыло.
Александр обнял меня за плечи, и я дала волю слезам. Но вдруг заметила, что плачу не одна. Щеки моего брата тоже блестели от влаги. Поглощенная собственным горем, я так и не удосужилась спросить почему.
Глава пятнадцатая
Февраль 27 г. до н. э.
Спустя несколько месяцев после возвращения с Капри Октавиан освятил храм Аполлона и устроил пир, продлившийся до раннего утра. Но и это было ничто в сравнении с торжеством, которое ожидало Тиберия и Марцелла в честь их недавнего пятнадцатилетия во время мартовских либералий. Юлия настояла на новых туниках, отвергнув отрезы тканей, приобретенные нами на зимние праздники.
— Нужно что-то особенное, — твердила она весь февраль, упрашивая отца отпустить нас вместе с Галлией на Бычий форум, где разгружались суда из Остии [39] .
Таким образом мы могли бы купить материю до того, как ее вообще увидят в Риме. За неделю до либералий Октавиан наконец согласился, и мы в сопровождении семерых преторианцев оказались на Бычьем форуме.
— Как они это терпят? — поморщилась Юлия, сунув к носу янтарный шарик.
— Ты сама сюда захотела, — напомнила
39
Остия — город в древнем Лации, при устье Тибра; главная гавань Древнего Рима, считавшаяся также его первой колонией.
— А почему вокруг такие оборванцы?
Бывшая рабыня устало переглянулась со мной.
— Добро пожаловать в Рим.
Недовольная таким ответом, девушка обернулась ко мне.
— Видела когда-нибудь столько грязи? Эти люди, похоже, даже не моются.
— Такая у них работа, — сказала я. — Целый день со скотом.
— И все же. — Она прикрыла нос ладонью. — Не будь мой отец так озабочен своей репутацией у плебеев — давно велел бы купцам доставлять материю прямо на Палатин.
Запах и впрямь стоял удушающий. По ту сторону дороги жались друг к другу четырех— и пятиэтажные бетонные постройки; трудно было представить, каково это — жить среди вечного шума и вони. Мы обходили бронзового быка, занимавшего середину площади, когда Галлия посоветовала остерегаться воришек.
— Никогда не знаешь, какие люди снуют поблизости. А бывает…
На противоположной стороне Бычьего форума раздался женский вопль, и внезапно все обратились в бегство.
— В чем дело? — перепугалась Юлия, схватив меня за руку.
Какое-то мгновение мы ничего не видели, потом толпа раздалась, и наша провожатая прокричала:
— Быки!
Стражники окружили нас, но, увидев двух разъяренных животных, бросились врассыпную.
Мы с Юлией вжались спинами в стену жилого здания. Быки приближались.
— Бежим! — воскликнула Галлия.
Бежать было некуда. Я зажмурилась, и тут первый бык промчался на волосок от нас прямо в открытую дверь постройки. Зато второй наклонил голову, явно не собираясь последовать за своим собратом, и устремился в нашу сторону. Галлия оглушительно завизжала. Внезапно грозный великан пошатнулся. Я заметила краем глаза светловолосого человека, возникшего на балконе соседнего здания с луком в руках. В воздухе просвистела вторая стрела, за ней еще одна, и еще. Взревев от ярости, бык развернулся посмотреть на врага. Пары бесценных мгновений хватило на то, чтобы отважный солдат метнулся вперед и заколол его металлическим копьем — пилумом.
Животное рухнуло под ноги Юлии. Подняв глаза, я уже не увидела светловолосого лучника. Тем временем крики толпы не стихали: первый беглец вырвался на балконы и бушевал там. Двое охранников Октавиана перепрыгнули через быка и оттащили нас подальше от злополучного места.
Торговцы подняли шум, предупреждая находящихся в здании об опасности. Вконец озверевший бык, не понимая, что угодил в ловушку, пытался поддеть рогами перила и снова и снова бодался со стенами. Когда раздался громкий треск, он посмотрел на нас, точно вдруг почувствовал, что его ждет. Балкон оторвался, и вместе с потоком бетонных осколков и пыли животное рухнуло прямо туда, где только что стояли мы с Юлией. Все потрясенно умолкли. И тут над нашими головами послышался нарастающий грохот: это начали осыпаться верхние этажи. Недоставало еще погибнуть под грудой обломков.