Дочь княжеская. Книга 3
Шрифт:
А все-таки план замка неплохо было бы добыть и потратить пару дней на его изучение. Хрийз опять заблудилась. Бегала по лестницам и галереям, бегала, никого не нашла и расплакалась от злой усталости. Потом, как она позже поняла, оказалось, что добежала аж до Залы Совета, только совсем с другой стороны подошла, не с той, с какой всегда приходила раньше. Но это было потом.
Отревевшись, она утерлась, и вдруг обнаружила на соседнем подоконнике Славутича. Тот сидел, покачивая ногой, и дразнил длинной щепкой Яшкину дочку, ту самую пропажу, с
— Пристала ко мне, — кивнул на птицу Славутич. — Заберете?
— Как я ее заберу? — удивилась Хрийз. — Раз пристала, то она теперь ваша…
— Мне-то ни к чему, — вздохнул он, и посмотрел зачем-то в окно.
— Почему? Я не видела при вас фамильяра. Теперь будет.
Он внимательно посмотрел на нее. Кинул щепку, птица сорвалась за нею и поймала еще в полете. Вернулась обратно, ткнула в ладонь человеку, мол, кидай еще. Как собачка. Хрийз такое видела впервые…
— Я умираю, — пожал плечами Славутич. — Пришло мое время.
— Вы не выглядите больным, — неуверенно сказала Хрийз.
Он пожал плечами:
— Пришло мое время…
Помолчал немного, потом добавил.
— Я из Второго мира Империи. Мы, окане, живем у подножия Сапфировых гор. Любой из нас способен прожить долго, очень долго. Но однажды жизнь подходит к своему финалу. И остается лишь пройти тот финал достойно.
— Второй мир закрыт из-за вышедшей из-под контроля магии, — вспомнила Хрийз уроки Лаенча лТопи.
Она подошла, села рядом. Яшкина дочка недовольно каркнула, подвигаясь поближе к своему человеку. Привязалась…
— Не совсем так. Магический фон Второго мира вправду перенасыщен смертельными для чужого человека колебаниями. Но именно поэтому мы — прирожденные маги. И мой потенциал, превосходящий в разы потенциал тех, кого здесь привычно зовут высшими, довольно заурядная вещь для нас.
— Наверное, окане часто добиваются высокого положения в Империи? — спросила Хрийз. — Вот как вы. Из-за природной магии.
— Нет, — качнул он головой. — Нам тяжело жить в мирах с бедным магическим фоном. Многие даже не рассматривают такой вариант: податься куда-то в чужое, некомфортное, тяжелое для жизни место — и ради чего? Ради имперской карьерной лестницы?
Момент откровения. Кто бы ждал от такого жуткого типа! Впрочем, жутким он сейчас как раз не выглядел. И аура его унялась, не сияла бешеной готовностью к бою…
— Грань Третьего мира дестабилизирована надолго. Из-за войны. Из-за общего упадка магической напряженности мирового зеркала. Пробить портал невозможно и не будет возможно в ближайшие лет двадцать; мы, все кто пришел со мной, понимали, что это дорога без возврата.
— С вами пришел кто-то еще? — переспросила Хрийз.
— Да. Боевые маги, целители… Те, кто захотел помочь вашему миру в борьбе против страшного врага.
— И вы…
— И я. Я хочу принести своим уходом пользу, понимаете, дитя? Чтобы весь мой потенциал,
— А может быть, вы еще поживете, господин Славутич? — серьезно спросила Хрийз. — Ради фамильяра. Вот ее. И ради дочери…
— Дочери? — вкрадчиво уточнил он, и в глазах его полыхнуло колдовское синее пламя.
Хрийз поспешно захлопнула ладонями рот:
— Ой!
Кажется, она опять сболтнула что-то ненужное.
— Длинный язык и без костей, — понимающе отметил Славутич. — Чужие тайны надо хранить, Хрийзтема. Не выбалтывать их первому встречному.
Он сделал выводы, поняла Хрийз. Потому что точно знал, от кого именно у него могла быть здесь дочь. И кто она есть, эта самая дочь.
— Вот и не умирайте теперь, — сердито сказала девушка.
— Легко сказать, труднее сделать, — хмыкнул он.
— А вы не говорите, вы делайте! Вы же высший маг, целитель, вы все можете. Ну… к Канчу сТруви в младшие попроситесь, если совсем уже ничего не получится.
— Благодарю, — усмехнулся Славутич, — только доктора сТ руви мне для полного счастья еще не хватало. Нет уж! Как-нибудь сам справлюсь. Если переживем седьмой вал, то лет двенадцать в запасе у меня будет.
Хрийз вспомнила, что местные двенадцать лет это в пересчете на земные — двадцать. Отсюда, из нынешнего «сейчас», такой срок казался далеким, как холодная звезда. Но упоминание седьмого вала зацепило сильнее. Местное идиоматическое выражение, обозначавшее последнюю, особенно страшную, волну разрушений. «Бойся берег седьмого вала, бойся враг седьмую дочь из древнего рода» — эхом отдалась в памяти фраза, но кто сказал ее, Хрийз не помнила.
Изменился. Осунулся, постарел, глаза запали. Сколько дней он нормально не высыпался? Война потрепала сильнее, чем он хотел показать…
— Жива! — сЧай не сумел скрыть — да и не пытался! — отчаянной радости.
Он внезапно схватил Хрийз и подбросил в воздух, она завизжала от
неожиданного испуга, вцепилась судорожно в его руки:
— Что вы делаете! Отпустите меня сейчас же!
Он на пол поставил, но отпускать даже не думал.
— Жива, — повторил он, жадно вглядываясь в ее лицо. — До меня доходили… новости. Я уж не знал, что думать!
Хрийз осторожно вывернулась из его рук.
— Все хорошо, — сказала она, не зная, что еще придумать. — Все хорошо… Потом, в своей спальне, она долго рыдала в подушку, сама не зная, почему, а
верная Лилар сидела рядом, гладила по плечу и не задавала вопросов.
***
Холод.
Пронзительный северный ветер, от которого нет спасения. Накатывающие на галечный пляж волны, волны, бьющие в скалы справа, волны, рождающиеся из живой, подвижной, жестокой и такой знакомой хмари у горизонта.