Дочь кучера. Мезальянс
Шрифт:
Лиру забавляли его собственнические чувства. Можно подумать она делала что-то специально! Куда больше ее интересовали озвученный вопрос и исчезнувшая обезьяна.
– Северик!!! Северик!!!
Стук в дверь, зычный голос Генриха Траубе и сыплющиеся проклятия заставили их отвлечься от обмена колкостями, обвинениями и ревностными подозрениями.
– Твою же за ногу! Северик! Открывай!
Она не помнила ни одного случая подобного этому: Генрих разволновался, сыпет ругательствами и ведет себя, как… Эверт на заре их знакомства.
– Генрих?
–
– Я был занят, – в голосе Эверта послышалось не слишком тщательно скрываемое раздражение. – Что стряслось на этот раз?
Лира осталась на своем месте, вслушиваясь в детали разговора. Что-то и в самом деле не так. Эверт не приглашает его войти в дом, как того требует приличия, а держит на пороге дома.
– Ты знаешь, где твоя жена?
– Разумеется.
Она обескуражена поведением и словами Эверта, но продолжает сидеть не шелохнувшись, коротким жестом отсылая Северика прочь. Лучше бы ей, конечно, пойти к Карлу и проведать его, а не заниматься такими подлыми занятиями, как подслушивать разговор двух достойных мужей, но она знает, что если уйдет сейчас, то скорее всего потеряет своего супруга на еще одну бессонную ночь. В этот раз она будет клясть не его и не его баб...
– Ты уверен?
– А почему тебя так волнует судьба моей супруги?
– Дело в том, что я не стал снимать наблюдения, как ты просил того.
– Почему? У тебя так мало дел или все дело в ненормальном интересе к чужим супругам?
Лира поднялась, заглушив рвущийся наружу смех. Вообще-то интерес Генриха к ней более чем нормален. В обществе Эйнхайма любовь между супругами считается плохим тоном, а вот между любовниками…
– Решил добить неделю. Ты точно знаешь, где Лира?
– Графиня Дельвиг дома.
– Ты знаком с ее помощницей? Она живет в квартале прядильщиков и ткачей.
Ее заинтересовал и этот момент. Что не так с ее Дианой?
– Эверт?!
Дверь захлопывается прямо перед ее носом.
– Не хочешь пригласить его светлость в дом?
Она тянет дверь на себя, но та не поддается ей удерживаемая рукой снаружи. Лире слышны мужские голоса: требовательный Эверта и удивленный Траубе.
– Это не вежливо держать его на пороге в такую холодную ночь.
– Вот она! Дома! Ничего с ней не сталось!
Лира улыбается Генриху и не дает двери закрыться, выходя прямо в ночь и в холод.
– Если уж разговор касается меня, то позвольте и мне присутствовать при нем.
– Холодно. Иди в дом.
– Вот и я так думаю.
Мужчины переглядываются, но Эверт нарушает гляделки и в уже знакомом жесте протягивает ей руку раскрытой ладонью вверх.
– Давайте его сюда!
– Что вы ему сказали? – восклицает разозленная в миг Лира.
Траубе жмет плечами. У него немного ошалевший вид, а еще потрепанный и взбудораженный, а еще через мгновение невозмутимый. Ей не нравится такой Генрих. Он всегда, черт бы его побрал, на службе! Дьявол, которому нет дела не до чего.
– Дайте сюда билет! Не делайте такие круглые глаза!
Лира скрещивает руки на груди, а потом машет на него рукой, желая, чтобы тот отстал от нее.
– У меня нет с собой ничего подобного.
– Перестаньте! В этот раз мне все известно!
Лира качает головой. Что за детский сад он тут устраивает? У нее и правда нет его с собой.
– Он в пальто, – она поворачивается к Траубе. – Так что там не так с Дианой?
– Мои люди видели, что она села в карету, но не стали провожать до самого дома. Диана – не являлась объектом наблюдения и сегодняшний день был последним.
Он наградил Эверта выразительным взором, а потом все же кивнул на дверь.
– Может все же пройдем в дом?
– Что с Дианой?
Генрих не стал бы заявляться среди ночи ради того, чтобы сказать, что нет ничего особенного.
– Она не доехала до дома. Повозку и лошадей обнаружили у горного канала.
– Мёрт! – проговорила она одними губами. – Мерт Кауч.
Лира бросилась в дом, сразу же на рабочую половину. Карету нельзя «обнаружить», если в ней нет кучера. Она хочет верить, что Мерт дома и нигде-нибудь еще, но дома. Однако, его нет, коморка под лестницей пуста, ворота заперты и стоила пусты.
– Экипаж был пуст, – раздалось позади нее, прямо от подъездной калитки. – Логично было предположить, что он не дома.
– Генрих, заткнись, пожалуйста, – Лира сжала кулаки, прислонившись к пропахшему конюшнями столбцу лбом. – Люди не обязаны поступать рационально, особенно тогда, когда им страшно или они только что избежали смерти.
Почему стоит ей решить изменить что-то в своей жизни, как обязательно возникает что-то настолько серьезное, что мешает ей сделать это? Это мир так о ней заботится? Быть может высшие силы угорают над ней?
– Он ведь мог вылезти из канавы и попытаться вернуться домой?
– Проще было бы обратиться к стражам правопорядка.
К ним присоединяется Эверт, спешно пряча что-то во внутреннем кармане своего пиджака. Лира отворачивается от него. Эмоциональный всплеск и желание получить немедленный ответ лишили ее билета и добавили новых забот.
– Наверное, ты знаешь, что, когда нам страшно мы поступаем вопреки логике? А в случаях подобного этому многие пытаются вернуться в родную нору, забиться и не выползать из нее.
Она думает о Диане, а еще о себе. Ей стыдно за этот эгоизм, но она догадывается к чему приведут все эти события. Она окажется запертой в доме и это будет правильным решением, но… Но ведь это полный звездец!
– Мне кажется, что Мерт из этого типа людей.
– Вы разбираетесь и в этом?
Лира вздыхает, несколько раз проговорив про себя «тупица-тупица-тупица!» Ей не показалось. Она услышала едва ощутимое, но все-таки раздражение. Каким бы прогрессивным и открытым новому ни был мужчина, его всегда будет раздражать тот момент, когда лезут в дела, в которых он разбирается лучше всех.