Дочь кучера. Мезальянс
Шрифт:
– Так везде?
Марта показала на участок обоев.
– Практически. В кабинете все иначе. В те времена он был закрыт.
Он ждал что она скажет. Это комната была другой. Он и сам не знал какому порыву вдруг поддался, заказав дизайн в совершенно не типичных для этого дома цветах – светлые обои, обивка, ткани и текстиль.
– А дальше? Где вы прячете ванну и клозет?
Эверт ругнулся про себя. Что за настроения им овладели? Она ведь не дом попросила его показать.
– Конечно.
Он прошел к стене напротив кровати и отодвинул
– В вашей комнате было также?
– Да.
– Вот ведь! Если бы я только знала!
Он поспешил уйти и оставить ее одну, но Марта успела ухватить его за рукав и даже подтянула к себе. Эверт понял, что удивлен и даже подумал о том, как неожиданно и ловко она заманила его.
– Не так быстро! – проговорила девушка, ухватив за край рубашки и засверкав темными изумрудами своих глаз. – Вы сначала показываете мне все, объясняете правила, говорите еще что-то, разрешая или запрещая пользоваться какими-то вещами. Только после этого я отпускаю вас на все четыре стороны.
Эверт рассмеялся. Этот ее требовательный тон и возмущенный вид, а еще собственные идиотские мысли ужасно развеселили его.
– Извините, леди.
Следующие десять минут он показывал все и терпеливо отвечал на все ее вопросы, пока она наконец не выдохнула:
– Красиво рассказываешь, Эв, но уходи. Прошу тебя.
Эверт вышел, прошелся по коридору, дошел сначала до своей спальни, а потом и до кабинета. Он ждал, когда она появится снова и проявлял все признаки нетерпения. Ему хотелось узнать все о том мире, в котором она жила. Берг не любил рассказывать о нем, предпочитая воплощать в жизнь его идеи, а Марта просто знала о нем и могла ответить на многие давно мучавшие его вопросы о его устройстве.
– Марта? Можно?
Он все же постучался к ней, не получил ответа, испугался чему-то и все же ворвался в комнату, с облегчением выдохнув. Девушка никуда не исчезла: Марта спала, зарывшись в подушки и одеяло. Ее можно было не заметить, если бы не выглядывающий наружу аккуратный нос. Эверт настроил кристалл, уменьшил его свечение больше, чем наполовину, а затем направился к себе в кабинет. Ему нужно закончить оформлять брачный контракт и успеть обсудить все с Мертом Каучем до приезда нотариуса, представителей ратуши и банка.
***
Лира проснулась. На этот раз все было нормально. Ее не лапали, не трясли и на нее не орали. Она поболтала в воздухе ногами, посетила ванную и улыбнулась своему отражению.
– Запомнила!
Лира не обожглась паром, не пустила кипяток, не устроила промывку труб и выцыганила всю теплую воду. Она оказывается уже подается теплой. Это сделано для того, чтобы трубы не замерзали, когда в эти края приходит зима.
– Что? Довольна?
Лира проводила взглядом полную женщину, ворвавшуюся в комнату и прошествовавшую к огромному окну. Незнакомка была одета в темные одежды, выглядела угрюмо и громоздко. Положение не спасал светлый передник, да белый гребень, воткнутый в собранный на голове пучок. Она напомнила Лире не горничную,
– И как ты могла?! Жалела тебя! Малахольную! Как? Отвечай же! Чего молчишь?!
Лира продолжал наблюдать за тем, как та гоняет занавески и тюль по струнам, поправляет тяжелые портьеры, открывает окна, позволяя ворваться свежему воздуху с еще тихой улицы, да просвещает ее насчет того, как же она ошибалась в Марте, такой с виду невинной и милой.
– Могла что?
Лира подошла к креслу, и чуть помедлив, присела на его ручку. Горничная или домоправительница выглядела забавно, передвигалась как уточка или попавшая в шторм лодочка, бурчала себе под нос, да занималась делом.
– Известно что! – женщина наконец повернулась ко мне и уперла руки в свои широкие бока. – Сама ль не знаешь?
Лира ждала продолжение. Грозный вид женщины, чьи седые волосы были тронуты синевой краски ее не впечатлил. Она выглядела скорее комично, чем на самом деле устрашающе, но выяснить кто она и конечно же познакомиться стоило. Как знать может они еще поработают бок о бок, хотя, Лира с трудом представляла это.
– Сидишь тут! Валяешься в хозяйской спальне! Дрыхнешь чуть ли не до полудня! Как какая-нибудь блудница!
Лира спохватилась. Она так и не увидела в этом мире часов – ни во дворце, ни в кабинете, ни у себя в спальне.
– А который час?
– Семи еще нет.
Лира успокоилась, но ровно на мгновение. Какое-то внутреннее чувство поднимало ее на ноги и велело делать что-то.
– Ты мне тут зубы не заговаривай! Решила захомутать сэгхарта?! Правильно: богат, красив, умен, добр…
Лира фыркнула на последнем слове: она не считала его добрым, но перечить женщине не спешила.
Но только не выйдет у тебя ничего! Знаешь какие за ним увивались?!
Лира лишь догадывалась, но взглянуть на красавиц не отказалась бы.
– Герой, красивый щедрый…
Сэгхарт – просто милый мальчик. Она не удивится, если по вечерам он играет на скрипке и радует гостей партиями на фортепиано.
– «Красив» уже было, – заметила она рассеяно, разглядывая кончики туфель, что поблескивали из-под темного платья. – Меня Мартой зовут, а вас?
Это было лучшим решением в данной ситуации – не оправдываться, не объяснять, не уверять и не обещать ничего, а признаться во временной амнезии. Все, как и с отцом марты – Мертом.
– Кики, – проговорила та, тут же смежив веки и не сводя с нее подозрительного взгляда. – Но для тебя лесса Моника!
Лира постаралась не улыбнуться. Наверняка, в молодости она была очень даже милой и это короткое имя шло ей, а не так как сейчас добавило насыщенности ее комичному образу.
– А что значит лесса? Это обращение? А почему не госпожа?
Полная женщина так и стояла на отдалении, такая грозная, мрачная и возмущенная, а Лира ждала. Она не собиралась повторять вопросы. Ей бы смеяться перестать, пускай и про себя. Иначе, это добрая «Мамушка» не поверит ей.