Дочь маркиза
Шрифт:
Главное для меня — не терять времени, сегодня уже 9 июня, и через несколько дней…
В добрый час — вот гильотина и вернулась на площадь Революции. Это помогло мне вновь обрести спокойствие.
Я очень огорчалась, что умру не там, где умерли все порядочные люди. Ничего не поделаешь, мой любимый Жак, кровь не лжет, и хотя от всех моих земель, замков, домов, ферм, сотни тысяч франков ренты у меня осталось только восемь франков в ящике стола, я не перестала быть мадемуазель де Шазле!
Есть, по
Приближается праздник «Красных рубашек». Говорят, он назначен на семнадцатое число.
Вероятно, это последнее такого рода зрелище, какое мне суждено увидеть.
Две главные героини этой ужасной драмы — мать и дочь.
Госпожа де Сент-Амарант и ее дочь, мадемуазель де Сент-Амарант.
Мать, как она говорит, вдова гвардейца, убитого 6 октября.
Дочь замужем за сыном г-на де Сартина.
Две эти дамы, убежденные роялистки, часто приглашали к себе гостей; они жили в доме на углу улицы Вивьен.
В их гостиной, где играли в карты, висело много портретов короля и королевы.
Робеспьер-младший был в их доме частым гостем.
Я говорила тебе, как меняется отношение к Робеспьеру-старшему.
Двух дам и всех их гостей арестовали.
Надеялись, что Робеспьеру-младшему удастся спасти своих подруг. Это было как раз в то время, когда в душе Робеспьера-старшего просыпалось милосердие, но не по отношению к дамам-роялисткам и к продажным созданиям.
Перед клеветой открывалось широкое поле деятельности.
Робеспьер был не таким уж нежным братом и попался в эту ловушку. Он приказал казнить вместе с ними девицу Рено, которая явилась к нему, чтобы увидеть, что такое тиран, и того человека, который пришел убить его, но заснул на скамьях для публики.
Потом — недаром же он считался отцом родины — было решено, что его убийцы пойдут на эшафот в красных рубашках.
Семнадцатого октября состоится большой праздник, тем более, что как раз в этот день у меня кончатся деньги.
Мой любимый, вчера мне исполнилось семнадцать лет; первые десять лет я не была ни счастлива, ни несчастна, не знала ни радости, ни грусти; следующие четыре года я была так счастлива, как только может быть счастлива женщина: я любила и была любима.
Последние два года жизнь моя проходит в смене надежд и тревог; поскольку я никогда никому не делала зла, я не думаю, что Бог хочет испытать меня и тем более покарать.
Быть может, мне было бы сейчас легче, если бы вместо философского образования, какое ты мне дал, я получила от священника католическое образование, которое учит христианина принимать и добро и зло, благословляя Господа; но мой разум отказывается от иного рассуждения,
Бог либо добр, либо зол.
Если Бог добр, он не может быть чересчур суров с тем, кто никому не делал зла.
Если Бог зол, я от него отрекаюсь: это не мой Бог.
Ничто не заставит меня поверить, что несправедливость может исходить из небесной сущности.
Я предпочитаю, мой дорогой, вернуться к великой и мудрой философии, которая считает, что Бог не вмешивается в судьбу отдельных личностей, ибо он правит всем миром.
«И ни одна малая птица не упадет на землю без воли Бога», — говорил Гамлет.
Но Бог сказал раз и навсегда: малые птицы будут падать — и они падают.
Когда, где, как — об этом Бог не заботится.
Вот и мы, мой любимый, как эти пташки. Бог населил наш земной шар всеми видами животных, от огромного слона до невидимой инфузории; ему было равно легко сотворить и слона и инфузорию, и он любит всех одинаково, он заботится о сохранении видов.
Почему род человеческий полагает, что Бог существует ради него? Потому что он самый непокорный, самый мстительный, самый свирепый, самый спесивый из всех? Поэтому взгляни на Бога, которого он себе создал, Бога воинствующего, Бога мести, Бога искушений; ведь люди вставили это богохульство в самую святую из молитв: пе nos inducas in tentationem 6 . Бог, видишь ли, скучает в своем вечном величии, в своем неслыханном могуществе. И как же он развлекается?
Он вводит нас в искушение.
6
Не введи нас в искушение (лат.)
И нам приказывают молиться Богу днем и ночью, чтобы он простил нам наши обиды.
Попросим его прежде всего простить нам наши молитвы, когда они обидны.
И потом, какой мы, пигмеи, должны обладать гордыней, полагая, что можем обидеть Бога!
Чем? Как? — Тем, что не узнаём его?
Но мы его ищем.
Если бы он хотел, чтобы мы его узнавали, он бы явился.
Ты понимаешь Бога, который становится загадкой и заставляет человека вечно разгадывать себя?
Так что каждый народ придумал своего Бога, который добр к нему одному и который не может благоволить к другим.
Индусы создали себе Бога с четырьмя головами и четырьмя руками, держащего цепь, на которой висят миры, книгу законов, письменный прибор и жертвенный огонь.
Египтяне создали себе смертного Бога, чья душа после его смерти переселяется в быка.
Греки создали себе бога-отцеубийцу; он оборачивается то лебедем, то быком, он пинком сбрасывает на землю единственного своего законного сына.
Евреи создали себе ревнивого и мстительного Бога, который, чтобы люди исправились, устраивает всемирный потоп, но замечает, что после этого они стали еще хуже, чем были.