Дочь мента
Шрифт:
– Ты похожа на шлюху, Ульяна, – сжав мою руку чуть выше локтя, когда я едва не упала в снег, поскользнувшись на каблуках, озвучил свои мысли Владислав Николаевич, – поэтому как шлюха и проведёшь эту ночь. А после – поговорим.
Я смотрела перед собой, широко раскрыв глаза, зная, что стоит моргнуть, и слёзы потоком покатятся по щекам. Всю жизнь ради отца я старалась быть хорошей, примерной дочкой. Не расстраивать его, как расстраивала мама, и услышала от него то же обвинение, которое он кидал ей, пока она не покинула нас.
Тогда, в одиннадцать лет, мне казалось, что это всё мама виновата, я чувствовала исходящий от неё
Отец буквально кинул меня в пахнущую смрадом и разложением грязных тел клетку. Я с опаской оглядела маргинальные лица людей, деливших со мной заключение, и сглотнула, едва подавив позыв рвоты, подступивший к горлу. Меня без особого интереса рассматривали девушки, зарабатывающие на жизнь своим телом. Я никогда не видела жриц любви и сама, на короткое мгновение позабыв невзгоды, с любопытством изучала латексные мини-юбки, ботфорты и чулки в сетку, размышляя, как они себе ничего не отморозили в таких нарядах стоя на улице.
Радуясь, что длинное пальто прикрывает короткую юбку, устроилась на лавочке, ожидая, когда кто-нибудь меня вызволит, пытаясь понять, как жить дальше. Слова отца пугали. Мне даже не хотелось представлять, о чём пойдет этот разговор. Если свадьба с Лебедевым отменена, а иного быть не может, то что же отец мог приготовить в наказание ещё? Я знала, что временным заключением он не обойдется.
Минуты текли медленно, спать боялась, хотя, кажется, я мало кому была здесь интересна. По ту сторону решётки стоял сотрудник отдела и бдел. Не знаю, поставил ли его отец или он всегда так рьяно несёт свою службу, но ко мне никто не подходил и не трогал, однако поняла я это не сразу, да и менее страшно тоже не становилось. Место не располагало.
Я услышала тетю ещё до того, как увидела. Она кричала на весь отдел, и, к моему удивлению, никто не стал с ней долго спорить. Понимала примерно порядок действий: должно быть, сначала позвонили отцу, что мирно спал в шуршащей накрахмаленной постели, можно ли передать его дочку тётке, и только после согласия меня выпустили.
Казалось, я вся пропиталась зловонным запахом, и мне хотелось снять с себя всю одежду и бросить в топку. Тётя с тревогой рассматривала моё лицо, слава богу, я вполне могла списать свои опухшие от слёз глаза тем, что провела ночь в изоляторе, заодно соврав, что колготки порвала, садясь в уазик.
Я скорее почувствовала, чем увидела Богдана. Глаза тут же нашли его, за долю секунды оценив напряженный вид парня. Холодный январский воздух охладил немного жар ненависти к нему, пылавшей в груди, и я лишь порадовалась тому, что жившая во мне влюблённость этой ночью была жестоко убита.
– Уля, отец просил отвезти тебя к нему домой, – осторожно начала тётя, заводя мотор автомобиля, – но, конечно,
Откинувшись на сиденье и закрыв глаза, я поняла, что оттягивать казнь смысла не имеет, и попросила её отвезти меня к отцу. Переступив порог квартиры, я поняла, что никто не планировал меня встречать, хотя я опасалась всего, вплоть до того, что отец будет ждать блудную дочку с ремнём на изготовку.
– Несмотря на твоё неподобающее поведение, Игорь всё же хочет, чтобы свадьба состоялась, – начал отец, после того как разбудил меня требованием пройти к нему в кабинет. Между ног всё ещё неприятно саднило, а в груди образовалась зияющая пустота, забирающая у меня все силы. Хотелось уснуть и проснуться, когда весь творящийся в моей жизни кошмар закончится.
После этого заявления я была способна лишь хлопать ресницами, словно глупая корова. В голове не укладывалось, почему Игорь не передумал жениться. Такого просто не может быть. Я же сказала ему, что изменила…
Качаю отрицательно головой, точно заводной болванчик.
– Нет, папа, я не пойду за него! – поднимаюсь на ноги, отрываясь от обитого кожей старого кресла.
Подполковник ударяет большим кулаком об стол, так что канцелярские принадлежности подпрыгивают. По телу прокатывается дрожь от собственного бессилия, злости и страха.
– Сядь на место!
Я смотрю на него испуганно и медленно оседаю обратно.
– Ты будешь делать то, что я сказал! – тон отца не сулил ничего хорошего. Я чувствовала себя обвиняемой в преступлении, которой предлагают сознаться в том, чего не совершала. – До свадьбы поживёшь в загородном доме Лебедевых с матерью Игоря, подготовитесь за месяц к бракосочетанию и станешь замужней женщиной. Потом уже с мужем решишь, будешь продолжать учебу или нет.
Пальцы, белея от напряжения, впились в подлокотник кресла. Я понимала, что если сейчас промолчу, то моей жизнью снова распорядятся без меня.
– Нет. – Смотрю в глаза отца, вкладывая в свой взгляд всю решимость, на которую только способна.
Подполковник привстает, упираясь раскрытыми ладонями в деревянную гладь стола, намереваясь продолжить давить на меня. Его лицо и шея багровые от ярости, что клокочет внутри, изливаясь кровью на поверхность кожи. Даже капилляры в белках глаз лопаются, отчего на этом фоне голубая, поблёкшая с возрастом радужка неприятно контрастируют. Отец отрывает одну руку от стола и растирает грудь. Я с ужасом понимаю, что ноги его подводят и он, как сдувшийся воздушный шарик, медленно валится в кресло, задыхаясь.
Пулей выбегаю из комнаты и зову на помощь мачеху, слыша, как бешено от страха бьётся в груди сердце. Татьяна Михайловна со встревоженным видом выходит из кухни с полотенцем в руках.
– Скорую, папе плохо!
Вместо того чтобы исполнить просьбу, она срывается и бежит к отцу, и мне ничего не остаётся, как дрожащими руками нажать на домашнем телефоне «ноль три».
Через полчаса отца забрали на скорой, вместе с ним в машине поехала мачеха, а мне велели добираться самостоятельно. Такси пришлось ждать очень долго, и всё это время я пребывала в неведении о состоянии отца. Мысли путались, воображение подкидывало различные исходы событий. К собственному стыду и ужасу, стоило представить, что отца не станет, вместо ощущения всеобъемлющего страха, который был со мной, когда я поняла, что потеряла маму, на меня снизошло успокоение. Ведь так я обрету свободу.