Дочь моего друга
Шрифт:
Был порыв ей с новым местом помочь, но потом понял, что не стоит, так как не уверен, что Яна воспримет это правильно. Рубить, так под корень. И то, что она, скорее всего, на меня сейчас злится — это тоже к лучшему. Быстрее переступит и пойдет дальше. Если там есть что переступать.
На раздавшийся звонок я отвечаю не глядя — телефон у меня в последние дни вообще редко затыкается.
— Здравствуй, дорогой друг, — грохочет бас Семена. — Я, как виноватый за то, что посреди передряг тебя бросил со своими неоконченными делами, звоню проведать.
— Нормально все. С транспортниками дела идут, сегодня с утра на точки мебель завезли — будут монтировать.
— У меня здесь еще дел дней на пять, Андрей. Затянулось все — сам не ожидал. А еще говорят, бюрократия в России - дело страшное.
— Бывает.
— Да нет, домой я хочу уже. Да и Янка мне не нравится что-то. Трубку берет через раз, отвечает односложно. Увольнение это еще. Нравилось ей работать вроде, а тут девчонку как подменили. Может, депрессия у нее осенняя… Короче, волнуюсь я, поэтому скорее вернуться хочу.
И вот так четырехдневная иллюзия спокойствия улетучивается к херам, и хочется расколотить трубку. Блядь, вот она, цена необдуманных поступков. Сорвался — получи ответку. Семен за дочь переживает, у девчонки хер пойми какая каша в голове творится, а причина тому я, сорокалетний мужик, которому башку снесло от позвонков.
— Я сегодня ее проведать заеду и деньги заодно завезу. А то дочь твоя забрать их не торопится.
— Буду благодарен, Андрей, — голос Семена становится на тон тише, отчего пальцы сильнее сжимают корпус сотового. Мудак ты, Андрей Вячеславович. Признаться бы ему во всем, только легче ведь ни хера не станет.
Я отключаюсь и смотрю на часы. Половина первого. В три у меня встреча в Стройкомитете назначена, должен успеть. Просто удостоверюсь, что с девчонкой все в порядке. По поводу того, что вновь останусь с ней наедине и на секс соблазнюсь, не переживаю. За последние два месяца я план на идиотизм на годы вперед выполнил, так что больше этого не произойдет.
До Лесной, где живет Яна, я доезжаю за полчаса, неминуемо отстояв в пробке на Садовом. Говорю Петру ждать и оглядываю подъездные двери. Крайняя правая, если не подводит память. Пятнадцать лет назад я в нее минимум раз в неделю заходил.
— К Яне Галич, — говорю охране в динамик и на вопрос «Кто?» терпеливо поясняю: — Андрей Смолин.
Я, в принципе, даже готов, что Яна скажет, что таких не знает, или что ее нет дома, однако секунд через тридцать раздается протяжный механический писк и дверь отщелкивается. На ходу кивнув мясистому охраннику за столом перед монитором, по памяти поднимаюсь на третий этаж и звоню в тридцать шестую квартиру.
Яна открывает дверь меньше чем через минуту и, к моему ощутимому облегчению, ни расстроенной, ни подавленной не выглядит. Выглядит хорошо. Да что уж хорошо - красивой она выглядит. В простых домашних шмотках, на лице, как и всегда, — ни грамма макияжа, волосы распущены. Вопреки железной установке, память воспроизводит ее стоны и ощущение теплой кожи, но сейчас я достаточно собран, чтобы держать себя под контролем.
— Здравствуй, Ян. Пустишь?
— Привет, Андрей, — девчонка непринужденно улыбается и отходит в сторону, пропуская меня в квартиру. — Когда мне Вадим Альбертович твое имя назвал, я даже не поверила.
— Ты в офис за заработанными деньгами не хочешь заехать, пришлось самому их тебе везти.
Снова улыбается. А я снова задаюсь вопросом, откуда она такая взялась? У Семена дома вечно толпа мужиков крутилась, и ни одну женщину свою он близко к дочери не подпускал. Как при его деньгах и постоянной занятости ему ее такой вырастить удалось? Неизбалованная ведь девчонка, не
— Да я бы заехала сама попозже, не надо было по пробкам сюда мотаться. Я просто с личными делами немного закрутилась, — Яна заправляет волосы за ухо и приглашающе указывает на гостиную. — Заходи, ты же несколько лет у нас не был. Вряд ли, конечно, узнаешь что-то. Здесь ремонт два года назад делали — все стены сломали, из четырех комнат получилось три.
Ну правда, не в коридоре же нам разговаривать. Снимаю обувь и иду за ней.
В квартире действительно все изменилось — помню, когда здесь жил Семен, мебель была тяжеловесная: огромный кожаный диван, бильярдный стол, стеллажи с книгами. Галич говорил, что библиотека ему досталась от жены. Сейчас же здесь больше пространства и света. На окнах нет штор, на полу ворсистый ковер, на квадратной софе разбросаны вязаные подушки и такой же плед. Прямо картинка из дизайнерского каталога об уютном быте. Надо признать, такой интерьер Липучке больше подходит.
— Отец за тебя волнуется, Ян, — я внимательно слежу за выражением ее лица, ища в нем намек на подавленность и депрессию. И испытываю облегчение — их нет. Девчонка спокойна, расслаблена, ни малейших признаков того, что с ней что-то не так.
— Ой, ну это же папа. Он всегда считает, что я плохо ем, за все переживаю и меня нужно спасать. Даже обидно бывает, — Яна смешно морщит нос и пожимает плечами. — Наверное, это удел всех единственных дочерей.
Меня и самого тянет улыбнуться. Потому что словно груз с плеч сняли. Потому что я тоже за нее переживаю. Не хочется, чтобы после меня она думала, что все мужики козлы, или принялась за самоедство. И чтобы чувства ко мне придумывала из-за того, что мы дважды занимались сексом, тоже не хочется. Потому что чужие чувства — это ответственность, а я ее брать на себя не готов и, если быть до конца честным, вряд ли когда-нибудь буду готовым. Поздно мне меняться.
— Ян, если тебе с работой надо помочь — ты всегда можешь ко мне обратиться. И что насчет увольнения прислушалась — спасибо.
Непросто эти слова даются, потому что на личные темы я общаться не привык, а тем более с женщинами, но и не сказать их не могу: Яна мои откровенность и благодарность заслужила.
— Да ты прав был, что мне не стоило к тебе на работу идти, — Яна шутливо закатывает глаза и улыбается. — Меня упрямство тогда взяло. Папина черта. Хотелось доказать всем, что могу.
— Ты и смогла, Ян. Мишина о тебе до сих пор спрашивает.
— Оу, так приятно! Привет ей передавай. Слушай, раз уж ты заехал, давай я тебе кофе сделаю? Я его в Бельгии покупала в одном офигенном кофешопе. Ты такого не пробовал еще.
Мне нужно ехать, но я не хочу обижать Яну отказом, поэтому просто киваю. Выпью чашку - и прямиком в Стройкомитет. В том, что с дочерью Семена все в порядке, я убедился. В том, что не страдает по мне, — тоже.
Яна уходит на кухню и начинает греметь ящиками, а я оглядываюсь в поисках двери в ванную, чтобы вымыть руки. С перепланировкой и правда не сразу разберешься. Толкаю одну дверь — мимо. Похожа на студию — зеркала, маты и мячи. Закрываю и, зайдя в следующую, понимаю, что тоже мимо. Это спальня Яны. Надо уйти, но я не могу, потому что сознание орет, что здесь все не так. Если во всей квартире идеальная чистота, то тут… Постель смята и завалена бумажными салфетками, на полу скомканные джинсы и толстовки, окна наглухо занавешены.