Дочь Некроманта
Шрифт:
Запираться смысла не было. Ниакрис молча кивнула. В конце концов, какое ей дело до этого монашка? Пусть себе говорит. Все равно ей, Лейт-Ниакрис, дорога предстоит только в один конец.
— Вот потому-то тебя и взяли в Храм, — отчего-то вздохнул монашек. — Странно-то как все совпало… Поури научили тебя быть жестокой и убивать ради еды не колеблясь. В монастыре тебя научили азам колдовства, и… и ты показала, что поури учили тебя не зря. Не знаю, что вы там не поделили с аколитами Ищущих — но с ними ты тоже разделалась. Потом Храм… эти, правда, как-то твое присутствие пережили… и вот ты идешь убивать
— А тебе что за дело? — яростно прошипела Ниакрис. — Вот этого ты не касайся, монах, понял или нет?! Не касайся! Не про тебя те вещи!
— Да отчего же не понять, — невозмутимо откликнулся монашек. — Думаю, враг твой твоих родных и убил. Думаю, у тебя на глазах. И вот теперь ты идешь счеты с ним сводить…
Терпение Ниакрис лопнуло.
— Ну и что, если так?! — Она с трудом подавила жгучее желание расцарапать нахальному монашку всю его рябую физиономию. — Твое-то какое дело, красный?! Я тебя с собой не тащила, сам пошел. Так что теперь-то?!
— Теперь? Теперь ничего. Кроме лишь того, что теперь я тебя еще больше уважаю, — без тени насмешки ответил монашек. — Ты прошла через такое, что редко кто из взрослых-то выдержит. А ты выдюжила — ребенком!.. Жаль только, что теперь ты решила умереть…
Ниакрис не ответила. Отчего-то навалилась странная усталость, и гнев на ее спутника куда-то отступил — он и впрямь не смеялся, он жалел ее, этот непонятный спутник, неведомо откуда взявшийся на ее дороге и отчего-то упрямо не желающий оставить ее в покое, ищущий неприятностей на свою голову…
— Говорю, жаль, что ты решила умереть, — видя, что Ниакрис вновь замкнулась в себе, повторил монашек. — Ты сама не знаешь, насколько богато ты одарена. Магически, и… — он запнулся, — и вообще. Ну что тебе в этом некроманте, или как там его зовут! Твоих родных — а я не сомневаюсь, что он убил твоих родных, — уже не вернуть. Идти же в одиночку казнить врага, такого врага — это значит обречь не только себя, но и свою месть. Почему бы тебе не…
— Довольно, — на сей раз Ниакрис произнесла эти слова чуть слышно, но монашек осекся тотчас — за негромким, словно бы и лишенным эмоций голосом бурлила едва-едва сдерживаемая сила магии, готовая в любой миг сорваться с тонкой привязи. — Довольно, монах. Все, шутки кончились. Ты меня понял.
— Да, я тебя понял, — после недолгого молчания горько сказал монах. — Я понял тебя… и теперь-то уж точно от тебя не отстану.
— Почему?
Монах пожал плечами с деланым равнодушием:
— Должен же кто-то вытаскивать тебя, когда все закончится!..
Он не уточнил, что, чем и как должно закончиться, а Ниакрис не стала ни о чем спрашивать. Однако, засыпая в тот вечер подле умирающего костра, она даже сквозь подступающий сон чувствовала на себе пристальный взгляд застывшего, словно изваяние, монаха в алой рясе.
После этого весь оставшийся до Проклятых гор путь они почти не разговаривали. Монах по-прежнему ничего не ел, почти не пил, и чем существовал — непонятно. Странники миновали запустевшую, позаброшенную местность — поля еще не успели как следует зарасти, а с домов еще не сорвало крыши и не повалило заборы; судя по всему, люди
Монах всю дорогу тоже не пытался с ней разговаривать, только смотрел как-то странно, Ниакрис готова была поклясться — чуть ли не с нежностью. Впрочем, какое ей дело до этого случайного спутника?.. Хочет идти — пусть идет, глядишь, и в самом деле пригодится, а остальное ее не касается.
Дикие леса надвинулись вновь, серые копья громадных скал то тут, то там возвышались над угрюмым морем корабельных сосен. Дороги кончились, путники пробирались по заваленной буреломом просеке — словно через лес тут ломилось бешеное стадо неведомых чудовищ.
Наступил вечер; окончательно выбившись из сил за день, Лейт и монах остановились.
— Здесь они и шли, — негромко сказал монах, нагибаясь к земле и прикладывая к ней обе ладони. — Здесь они и шли… все те несчастные зомби, которых твой некромант поднял с погостов и погнал строить свой замок…
Ниакрис не ответила. Она тоже чувствовала следы — да и мудрено было б их не почувствовать! Горе и отчаяние лишенных посмертия не измеришь, не осознаешь — пока сам не отправишься тем же путем. Сила, вырвавшая мертвых из могил, была поистине огромна. Там, за мрачным лесом, за равнодушными скалами, Ниакрис ждала неведомая и невиданная еще в этом мире мощь, холодная и всеуничтожительная. Невольно девушка остановилась — впервые за все время своего странствия она начала понимать, что за страшный противник будет противостоять ей.
Не поздно было повернуть — никто не сторожил обратной дороги, можно навсегда уйти из этих мест, можно выполнить волю Храма и стать его воином — чем плохо? — но…
Нет! Ниакрис решительно встряхнула головой, отгоняя непрошеные малодушные мысли. Она не повернет назад. На ней не лежит никакого долга, кроме лишь молчаливой клятвы, данной перед двумя могильными камнями во дворе родного дома.
Волосы упали на лицо, растрепавшись от резкого движения; Ниакрис хотела поправить их, но ее опередили. Рука Красного монаха.
Пальцы его осторожно коснулись ее щеки и скользнули вниз, к шее.
— Лейт… — услыхала девушка.
— Оставь, — хрипло проговорила она, с трудом отталкивая его ладонь. — Я знаю, чего ты хочешь, но не надо… пожалуйста.
— Почему? — шепотом спросил монах. — Не обманывай себя, Лейт. Из этого боя не вернемся ни я, ни ты. А я… я понял, что приговорен, как только увидел тебя…
— Любовь с первого взгляда? — она постаралась усмехнуться как можно циничнее.
— Называй как хочешь, — сказал монах, неотрывно глядя на нее и не опуская руки, что по-прежнему касалась ее ключицы. — Я шел с тобой, потому что не верил сам себе. Я малодушно думал, что избегну этой участи. Не удалось.