Дочь обмана
Шрифт:
— Дезире, я деловой человек. Необходимо, чтобы спектакль приносил прибыль, или же мы все останемся без работы.
Наконец они пришли к соглашению. Театр будет платить Джанет половину ее жалованья, а мама доплатит остальное. Только Джанет не должна ни о чем знать.
Я хотела рассказать об этом, поскольку мне всегда хотелось, чтобы все знали, какой замечательный человек моя мама. Однако она, слишком хорошо меня зная, бросила на меня предостерегающий взгляд.
Джанет сказала:
— Они говорят, что я смогу начать репетиции
— Не нужно особенно напрягаться, Джанет. Лайза Финнелл отлично справляется.
— Эта новая девушка? Как ей повезло! Выступить целых два раза!
— Из-за моего дурацкого желудка.
— Я читала об этом в газетах. Однако она не проснулась знаменитой. — В ее голосе слышалось едва заметное удовлетворение.
— Такие вещи происходят лишь в романтических мечтаниях.
— Но все же это случается. Однако не с Лайзой.
— Она еще новичок на сцене, — вмешалась я, пытаясь защитить Лайзу. — Она действительно неплохо справилась с ролью.
— Неплохо справилась — это вежливая форма «не так уж хорошо», — сказала Джанет. — Думаю, я бы смогла зажечь публику.
— Теперь понимаю, что вела себя неправильно, — засмеялась мама. — Мне давно следовало отравиться несколько раз.
— Ой, нет, только не это, — воскликнула Джанет. — Я пришла в ужас, услышав об этом.
— Да нет, все нормально, дорогая. Я понимаю. Это вполне естественно. То, что для одного лакомство, для другого — яд. В данном случае, это, похоже, действительно был яд. Однако в будущем я буду осторожнее. И не беспокойся. Когда-нибудь и ты станешь знаменитой.
Лайза проявила большой интерес к нашему посещению Джанет Дэр.
— Она еще не скоро сможет танцевать, — сказала я ей.
— Это ужасно для нее. Представляю, какое у нее состояние.
— Она думает, что будет не в форме еще месяц. Но мама считает, что не меньше полутора. Если бы она только пела, то все было бы уже в порядке. Самое трудное — танцы.
— Родерик Клэверхем ведь не часто ходит в театр?
— Нет. Он довольно редко бывает в городе. Он занят в имении.
— Наверное, оно очень большое.
— Я никогда там не была, но, по его словам, действительно огромное.
— Это просто здорово. Чарльз — его отец — очень приятный человек. А что за женщина его мать?
— Я никогда не встречалась с ней.
Лайза загадочно улыбнулась.
— Ну, разумеется. Полагаю, вы не дружите семьями. Я хочу сказать, ведь когда Чарльз в Лондоне, то приходит сюда, а он бывает в Лондоне довольно часто… Если учесть, что их большое имение требует внимания…
Лайза, несомненно, была достаточно искушена в светской жизни, чтобы оценить ситуацию. Чарли был необыкновенно предан моей матери. Они были похожи на супружескую пару, причем в период не любви-страсти, а в стадии глубокого взаимопонимания и искренней привязанности, любви-дружбы, ни на что не претендующей, спокойной и нежной.
Лайза продолжала болтать
Она с жадностью слушала меня.
— А ты, — спросила она меня, — ты действительно очень дружна с Родериком Клэверхемом?
— Мы встречались несколько раз.
— Хотя он даже не приходит в дом.
— Он бы мог это сделать. Мама будет рада видеть его.
— Но все же не приходит. Он предпочитает, чтобы вы встречались где-нибудь на улице.
— Да нет… Мы просто встречаемся.
— Понимаю, — сказала она, скрывая улыбку. — Он сейчас довольно часто приезжает в Лондон, не так ли?
— Многие приезжают. Им нравится жить за городом, однако иногда хочется сменить обстановку.
— Он похож на своего отца. — Она слегка улыбнулась. — Он еще долго пробудет в Лондоне?
— Не знаю.
— По-моему, он говорил, что собирается пробыть здесь до конца недели.
— Ах да, припоминаю. Он тебя заинтересовал?
— Меня интересуют все, а он очень интересный человек. Так же, как и его отец… и Дезире, и ты. Меня всегда интересовали люди, меня окружающие. А тебя?
— Да, пожалуй.
Но я чувствовала, что Родерик Клэверхем интересует ее не так, как другие.
Затем опять случилось несчастье. Было три часа дня. Мама отдыхала как обычно перед вечерним спектаклем. Я зашла проведать ее.
Она лежала на кровати, и как только я вошла, то поняла: что-то не так.
— В чем дело? — спросила я.
— У меня опять эта дурацкая тошнота.
— Только не это! — воскликнула я, чувствуя, как меня охватывает тревога.
— Это пройдет. Когда такие вещи уже бывали, все время кажется, что они опять могут повториться. Просто больное воображение.
— Лежи спокойно. Может быть, и вправду пройдет.
— Надеюсь, дорогая. Думаю, это просто нервы. Эта сумасбродная графиня слишком долго владеет мной.
— Ну, спектакль не так уж и долго идет.
— У меня часто бывает подобное чувство. Какое-то нетерпение. Я начинаю думать о чем-то новом. Я нетерпелива по природе. Все обойдется. Тебе что-нибудь нужно?
— Нет, ничего. Просто хотела посмотреть, не спишь ли ты. Сейчас тебе не лучше?
— Что-то не очень, дорогая. Боюсь, как бы не случилось того, что и в прошлый раз.
— Послать за доктором?
— Нет, нет. Он опять скажет, что я съела что-то неподходящее.
— А что ты ела?
— После вчерашнего ужина ничего особенного: немного молока после спектакля. Утром выпила кофе с гренками и чуть-чуть рыбы на обед.
— Опять рыба?
— Я часто ем рыбу.
— Это все очень странно. Я очень беспокоюсь за тебя.
— Ну что ты, дорогая, не надо. Все обойдется. Я здорова, как лошадь.
— А эти приступы? Они слишком часто повторяются.
— Боюсь, здесь ничем нельзя помочь. Надо предупредить Долли.