Дочь пекаря
Шрифт:
– Ты прячешь этого ребенка уже сколько? Месяц? Ничего себе. Родители знают?
Пути назад не было, но Элси не станет втягивать семью. – Нет.
– Хорошо, – кивнула фрау Раттельмюллер. – Тогда позволь дать тебе совет. – Она приблизилась, чтобы шепот был слышен. – Здесь ему не место. Ты не понимаешь, что творишь. Если его найдут, всю семью ждет расплата. И герра Хуба тоже.
В груди кольнуло, боль забилась внутри, как Петина утка в волчьем желудке. Во рту пересохло, пальцы онемели. Тобиас, дрожа, отодвинулся.
Лицо фрау Раттельмюллер смягчилось.
– Не бойся, мальчик, – сказала она и протянула
Тобиас съежился и спрятал лицо за краем стола.
Элси обняла его за плечи и прижала к себе.
– Его убьют, если найдут.
– Это точно, – сказала фрау Раттельмюллер.
Элси закрыла глаза. Лучше он, чем мама с папой, так? Может, и лучше, в помрачении ответила себе она. Не вечно же держать Тобиаса в стене. Но если выдать, его кровь на ней. Сможет ли она тогда жить?
– Есть и другие. – Голос фрау был тих, как хруст хлебных крошек под ногами.
– Другие? – Элси тоже перешла на шепот.
– А зачем, как ты полагаешь, я покупаю столько хлеба? – Глаза ее были чисты и ясны. Она пожала плечами: – Кошке да старухе столько не съесть.
Элси вдруг отпустило: щелк – и нет ловушки. Она глубоко вдохнула, почуяла аромат булочек.
– У меня друзья в Швейцарии. Хочу переправить их туда. – Фрау повернулась к Тобиасу: – Как его зовут?
Элси крепко сжала его руку. Она уже не знала, кому верить.
– Он талантливый музыкант, как его мама и папа, и хорошо делает брецели. Его зовут Тобиас.
Для начала посмотрим, сумеет ли фрау сохранить этот секрет.
Тобиас посмотрел на Элси простодушно и благодарно, и ей стало совестно. В мире все иллюзия, все не так, как следует, но ей на ум вдруг пришла до дрожи простая мысль: она теперь отвечает за Тобиаса и должна его спасти.
Двадцать четыре
Эль-Пасо, Техас
Франклин-Ридж-драйв, 3168
4 декабря 2007 года
Дневной почтой пришел декабрьский праздничный выпуск «Сан-сити». Реба сидела за кухонным столом и смотрела на свою статью. Редактор получила не то, что заказывала. Рождественский рассказ вышел интереснее новостей и познавательных комментариев. Редактору так понравилось, что она даже в последний момент вынесла статью на обложку. Реба погладила глянец. Молодой солдат в пустынном камуфляже, с красным бантом на винтовке, держит истрепанную прадедушкину фотографию со Второй мировой. «Гимны военного Рождества», – гласил заголовок. Это Реба придумала.
История сложилась сама собой после телефонного звонка в Форт-Блисс и встреч с Элси. Реба гордилась: статья получилась честная, без слащавых сантиментов. Женщины и мужчины вдали от близких, среди страха и одиночества, в точности как шестьдесят лет назад. Разные культуры, разные поколения и одна горькая правда: Санта со своими оленями не всегда приземляется на твоей крыше, а война отнимает и надежду.
Реба и Рики уже три недели не созванивались. Они не разговаривали с самого его переезда. Он увез вещи, пока Реба была на работе, и накорябал записку: «Реба, я все забрал. Снял однокомнатную квартиру в центре. Если что понадобится, звони. Рики».
Редакция находилась на
Накануне Джейн спросила, почему не снять кольцо. Реба часто приходила в пекарню. Она подружилась с Джейн и Элси. Они были как семья – ближе, чем мать и сестра.
– Не знаю, – пожала плечами Реба и потрогала цепочку.
– Потому что он значит для тебя больше, чем ты думала, – подытожила Элси из-за стойки.
Реба не могла сказать ни да, ни нет и просто набила рот имбирным пряником.
На центральном развороте красовались две фотографии Элси с рождественскими пирогами, ореховыми батончиками и имбирными сердечками. «Во время войны подарки не под елкой, а в сердце». Эту звездную цитату Реба вытащила из Элси клещами.
Она гадала, видел ли Рики журнал – в очереди, в ресторане, еще где. Она инстинктивно набрала номер его мобильного. На последней цифре сердце ушло в пятки, и она дала отбой. Телефон в руке – будто радиоактивный. Реба его отложила, но кончики пальцев горели все равно. Интересно, Рики думает о ней? Может, тоже набрал ее номер и нажал на отбой? Часы на кухне показывали без четверти пять. Нет, наверное. Занят на работе.
Она хотела было позвонить Джейн, рассказать, что журнал вышел, но время к закрытию – вряд ли кто ответит. После четырех Элси игнорировала все средства коммуникации: еще закажут торт в последнюю минуту. Лучше прийти к ней завтра. Тогда можно и журнал занести. Реба положила телефон на зарядное устройство, и он тут же засверкал и запел «Динь-динь-бом, динь-динь-бом».
Надеясь развеселиться, первого декабря Реба поставила себе рождественский рингтон. «Вам звонят: Диди Адамс».
Реба слала Диди короткие письма и оставляла голосовые сообщения в часы, когда та была на работе. Никаких долгих томительных разговоров, а совесть спокойна. Адвокат по профессии, Диди, как и Реба, умела выведывать чужие тайны, не делясь при этом своими. Вот Джейн и Элси – те сами решали, когда и как разглашать свои секреты. Это и сблизило с ними Ребу: они умели принимать и не выпытывать. А в семье все иначе. Случись, например, землетрясение во время обеда, мама как ни в чем не бывало попросит: «Передайте соль». Мама избегала семейных конфликтов и дочерей склоняла к тому же. Может быть, Диди и выбрала себе такое занятие – раскапывать чужие правды, – потому что много лет прожила в лучезарном отрицании.
Телефонные бубенцы заливались на весь пустой дом. Реба погрызла заусенец. Пора ответить Диди. Сестра есть сестра. Хоть она и причинила боль, Реба любила ее больше всех на свете. На последнем звонке, не успел включиться автоответчик, она взяла трубку: – Алло.
– Привет, блудная сестра! – Теплый голос Диди пузырился, как яблочный сидр в голландской печи.
– Привет, Диди. – Реба села за стол и открыла журнал на своей статье.
– Мама! Я говорю с Ребой, – крикнула Диди. На заднем плане весело болтали. – Да, прямо сейчас! По мобильнику! Мама говорит, позвони ей. Она бы ответила, но мы на дне рождения дяди Вэнса, и у нее рот набит копченым лососем. Ты ешь копченого лосося?