Дочь пекаря
Шрифт:
Она работала в обеденную смену, а родителям сказала, что поступила судомойкой в ресторан фон Штойбена. Папа поворчал, конечно: все знали, что этот ресторан быстро снискал популярность среди американских солдат, заходивших туда на кружку эля, тарелку жареных колбасок и заводную музыку. Ему не нравилось, что Элси вертится в таком обществе, но потом он махнул рукой: зарплата неплохая, а дочь, в конце концов, всего лишь посуду моет. Еще труднее ему было бы принять правду, а сейчас у Элси не было сил с ним спорить. Им нужны деньги, она их зарабатывает. Со временем она отцу признается. Впрочем, она надеялась, что он не задавался вопросом, почему руки у нее не в цыпках и не
Она не любила принимать заказы и таскать подносы с гамбургерами, жареной картошкой, макаронами с сыром и прочей ерундой, называвшейся «ужин по-домашнему», но на кухне ей нравилось. После работы она училась у Робби английскому, так что теперь могла общаться не только цитатами из «Оклеветанной». Он научил ее готовить американскую еду, она его – немецкую.
Первым уроком Робби был американский яблочный пирог, который весьма походил на папин versunkener Apfelkuchen, пару ингредиентов туда-сюда. Она показала ему, как делать Bienenstich, то есть медовый торт «Пчелиное жало». Он сказал, что вкусней ничего в жизни не ел, и Элси была в восторге. За этим последовало печенье «Колокольня». Робби утверждал, что оно не совсем то самое, потому что шоколад из пайка не заменит его любимого «Нестле». Ничего особенного, по мнению Элси, в этих печеньях не было. Сахарная масса, в которой там и сям разбросаны куски шоколада. На ее вкус – слишком приторно.
Так вот и шли дни: рассветы в пекарне и длинные ночи в кухне Центра. Элси любила бывать с Робби. А когда все готово – невозможно удержаться и не попробовать.
Пеклись и остывали шоколадные торты. Элси разрезала каждый по диаметру. Теперь Kirschwasser. Элси стала пропитывать полумесяцы: в каждый – по ложечке.
– Немецкая святая вода. – Робби обнял ее за талию и поцеловал в затылок.
Ее руки и колени ослабели, из бутылки плеснуло прямо в мягкое нутро.
До войны лютеранская церковь утверждала: секс без брака – грех. И в жизни, и в сказках прославлялась девственность, особ с запятнанной репутацией высмеивали и стыдили, дети, рожденные вне брака, назывались незаконнорожденными. Но все изменилось. Гейзель считалась нацистской самкой-производительницей, когда-то ее хвалили и уважали, теперь забыли. Помнить неприятно, лучше уж так – было и прошло. Конечно, всем в Германии было о чем сожалеть, – о поступках, которые не оправдает человек и не простит священник. Благочестие вышло из моды, и Элси быстро поняла: либо кто-то возьмет ее юность, ее красоту, либо она отдаст сама. Но бессильной она больше не будет. То, что она делала с Робби, – это не для него; это для нее самой.
Она поставила бутылку с вишневым ликером.
– Смотри торт не испорти, – предупредила она, взяла Робби за плечи и притянула к себе.
– Следующий шаг? – прошептал он в ее объятиях.
– Наполнить формы кремом, – велела Элси и кивнула на миску со взбитыми белками.
– А потом? – Он пробежался пальцами по ее ключицам.
Щеки горели, в платье стало тесно.
– Глазурь.
– А потом? – Он расстегнул пуговицы на лифе.
В расстегнутом платье дышалось намного легче, прохладный воздух освежал голую кожу. Горели уже не только щеки, жар растопил ее тело, как плавит шоколад, смывая границы, утоляя голод.
– Schokolade und…
Он снова поцеловал ее в ключицу. Кожа покрылась мурашками.
– И вишни…
Она отодвинула миску и торты. Робби
Тридцать пять
«Немецкая пекарня Элси»
Эль-Пасо, Техас
Трейвуд-драйв, 2032
30 января 2008 года
– С днем рождения, Элси, с днем рожденья тебя! – пропели они.
Элси сидела за столиком в кафе, лицо озаряли свечи на торте. Джейн умудрилась испечь его втайне, и все же он был очень большой.
Реба и Рики пришли вместе. После свадьбы Джейн они помирились, но решили не спешить. Он жил все там же, в своей квартире в центре, но Ребе уже не приходилось гадать, где именно. Она часто бывала там, приносила домашнюю еду, и они наконец-то ели вместе.
Джейн и Элси преподавали ей краткий курс выпечки для начинающих. Особенно Ребе удавались сахарно-коричные крепели. Рики говорил, что они напоминают churros, которые папа покупал ему на улицах Хуареса. А вот фермерский хлеб у Ребы не получился. Тесто не поднялось, и из печи вышло что-то твердо-картонное. Рики похвалил за труд и сказал, что можно выдать этот хлеб за большую прямоугольную тортилью. Они посмеялись и съели фермерский картон с домашней сальсой и свежим сыром. Ребе было легко.
Элси задула свечи, и в комнате стало темно.
– Большое счастье – доскрипеть до таких лет.
Серхио зажег свет, а Джейн нарезала торт большими квадратами.
– Твой любимый, мам. «Пряные крошки».
– «Пряные крошки»? – переспросила Реба. – Моя бабушка его пекла. А он что, немецкий?
– Нет. – Элси раздала им вилки. – Приятель поделился рецептом. Повар из Северной Каролины. Размещался в Гармише после войны.
– Ты не рассказывала, – заметила Джейн. – Я-то думала, ты его из Германии вывезла.
– Да, представляешь, в моем возрасте у меня еще сохранились тайны. – Элси положила в рот ложку карамельной глазури, вдумчиво прожевала и проглотила. – Превосходно. У меня и то не так вкусно выходит. – Она подмигнула Джейн и зачерпнула еще. Джейн улыбнулась. Серхио поцеловал ее в щеку.
– Немецкие рецепты у вас есть, американские есть, а по мексиканским не пробовали печь? Здесь вы будете иметь успех, – сказал Рики.
Серхио закивал.
Джейн подняла палец:
– Флан или Tres leches [73] в этом городе продается на любом углу, настоящего немецкого хлеба ни у кого нет. В этом наша уникальность. Мы заняли нишу.
73
«Три молока» (исп.) – испанский торт, вымоченный в трех видах молока: сгущенном, концентрированном (сгущенном без сахара) и обычном.
– А вообще-то я бы хотела научиться, – сказала Элси.
Кусок торта обвалился у Джейн с вилки.
Элси пожала плечами:
– А что? Учиться никогда не поздно. Может, до Марии Санчес по соседству и недотяну, но я же не собираюсь открывать мексиканскую пекарню. – Она повернулась к Рики: – Вы умеете печь?
Рики сглотнул.
– Не то чтобы очень. У меня есть один рецепт, pan de muertos. Хлеб мертвецов. Помогал маме печь на el D'ia de Los Muertos.