Дочь пекаря
Шрифт:
– Хлеб мертвецов, – просмаковала Элси. – Звучит неплохо! – Она засмеялась, но остальные ее не поддержали.
– Чего тут смешного-то, – сказала Джейн.
– Ach was! Мне стукнуло восемьдесят. В мои годы смерть всерьез не принимаешь. У нас в Германии говорят: alles grau in grau malen. Не красьте все черной краской. Мы просто не имеем права унывать: у других все намного хуже.
Реба сочувственно улыбнулась Джейн.
– Этот хлеб – он на самом деле празднует жизнь, – объяснил Рики. – Для мексиканцев смерть не то, что для людей
– Катрина – Госпожа Мертвых, – заговорил Серхио. – Красивая бесплотная дама с цветами на шляпе. – Он усмехнулся. К нижней губе прилип коричный сахар, и Джейн смахнула его пальцем.
– Да уж, весьма духоподъемно.
Элси не обратила внимания.
– Я люблю цветы на шляпе. Когда кончилась война, я поехала в Мюнхен на Strassenfest в шляпе с красной геранью. Давненько я о том лете не вспоминала. – Она похлопала Рики по руке: – Эта Госпожа Мертвых – похоже, дама в моем вкусе. Покажешь мне, как печь хлеб мертвецов. Это будет твой подарок мне на день рождения. Джейн и Реба тоже поучатся.
– Мы? – Джейн и Реба переглянулись.
Элси кивнула:
– Детей-то надо учить культуре предков. Немецкой и мексиканской. Тебя, Реба, это тоже касается.
Реба чуть не подавилась тортом.
Рики улыбнулся:
– Заметано.
– Prost! – Элси подняла стакан с Apfelsaftschorle – яблочный сок пополам с минеральной водой. – За новых друзей и за семью! И, дай боже, еще годик в этом безумном мире.
По радио играла медленная музыка. Реба и Рики подъехали к дому Ребы на Франклин-Ридж. Пора рассказать Рики о Сан-Франциско, нельзя больше откладывать.
Пока Реба праздновала бракосочетание Серхио и Джейн, Лея оставила сообщение: Реба получила работу. Услышав новости, Реба остолбенела. Слишком много счастья в один день: встреча с Рики, свадьба Джейн и Серхио, а теперь – работа ее мечты. Все желания сбывались. Почему же ей до сих пор не по себе, будто солнце затмилось? Она вспомнила слова Диди: «Будь счастлива, Реба. Обещай, что позволишь себе быть счастливой».
Реба перезвонила Лее, приняла предложение, спросила, сколько у нее времени до выхода на работу. Лея особой гибкости не проявила.
– Первый понедельник февраля, – ответила она.
Реба уведомила редакцию «Сан-сити», что уходит, обратилась к риелтору и выставила дом на продажу. Упаковала все, что могла, остальное раздала соседям, заплатила за квартиру, отменила подписку на «Эль-Пасо таймс» и съела остатки провизии. Она рассказала о предстоящем отъезде всем, кроме Рики. Им было так хорошо. Она не хотела разрушать иллюзию.
Вписывая дату на открытке для Элси, она вдруг поняла, что должна выехать в Калифорнию на выходных. Объявить ему новость в день рождения Элси – не самое удачное решение; однако и теперь как-то неловко. Это ее шанс стать настоящим большим журналистом. Надо, чтоб он понял, и она уже собралась с духом, но тут Рики сделал радио потише и сказал:
– Интересно, как это, когда тебе восемьдесят? – Он поскреб щетину на подбородке. – Она столько перевидала.
Реба кивнула, соображая, как
– Она любит приключения. Не боится неизведанного.
Рики кивнул.
– В смысле… она всегда, всю жизнь, чего-то добивалась. Чем бы это «что-то» ни было.
Реба теряла нить, нужно было за что-то ухватиться.
– Это вдохновляет. Тоже хочется… ну, взять быка за рога, понимаешь?
Он склонил голову набок.
– Рики, – наконец выпалила Реба, – мне предложили редакторскую позицию в «Ежемесячнике Сан-Франциско». Это очень крутой журнал. Работа моей мечты. Начать надо со следующей недели. – Она уставилась на неоновые цифры радиостанции: 93.1. Звучала какая-то дурацкая песенка. Машина громко тарахтела вхолостую. Реба не смела взглянуть на Рики.
– Ты едешь? – спросил он.
– Я всегда этого хотела.
– Ага. – Печка в машине посвистывала и пощелкивала. – Сан-Франциско. Будешь там у моря.
Реба кивнула:
– Залив. Хочешь, поедем вместе. – Вышло неубедительно, но Ребе было нужно, чтобы он понял: ей не хочется с ним расставаться.
Он вдохнул и задержал дыхание.
– Моя жизнь – здесь. Я не могу просто собраться и уехать. – Он выдохнул. – Я рад за тебя, Реба. Правда рад. – Он накрыл ее руку ладонью.
И она увидела, что он не лжет. Глаза ужасно честные, грустные, и легче Ребе не стало – печаль наполнила ее.
Тридцать шесть
Народные гуляния
Мюнхен, Германия
Швабинг, Леопольдштрассе
28 июля 1945 года
– У них тут брецели с горчицей! – закричал Робби, перекрикивая развеселый оркестр.
Он вилял и нырял в толпе и тянул Элси за руку. Сэм и Поттер мчались за ним с высокими кружками пенного «пильзнера».
При одной мысли о горчице у Элси началась изжога. Элси недомогала уже две недели. К концу ночной смены, измотанная, помашет Робби с пищеблока – и из последних сил крутит педали домой. С рассвета до заката усталость не отпускала. Вдобавок ей не хотелось есть. Американцы хорошо снабжали мясника, и мама купила длинную связку свиных колбасок, которые Элси всегда любила, а теперь не смогла съесть ни кусочка – тошнило от одного запаха. Мама списывала это на то, что Элси, как и все они, «слишком перетрудилась», но когда после стольких полуголодных месяцев не хочется любимой еды – это странно.
Ей нужен был выходной. Кухня Центра отдыха и оздоровления закрылась на субботу – меняли водопроводную трубу. Элси выпросила у папы выходной и в пекарне. Робби с парой друзей поехали в Мюнхен на карнавал. Нацисты запрещали непартийные праздники, так что все эти годы карнавалов не было. Где-то в глубине души папа тоже скучал по старым обычаям. Он разрешил Элси поехать с подругой из ресторана фон Штойбена, хотя на самом деле никакой подруги не существовало.
Перед праздником Элси выспалась, и это помогло. Проснулась бодрой, вроде бы отдохнула, даже съела на завтрак тарелку вареной ветчины, хоть и показалось, что ветчина с душком.