Дочь похитительницы снов (Хроники Эльрика из Мельнибонэ - 5, Книга 2)
Шрифт:
По правде говоря, на словах я старался выказать больше уверенности, чем у меня ее было на самом деле. Бруту я сказал, что во всем мироздании нет ни одного живого существа, глупого настолько, чтобы оно решилось нарушить Равновесие. Но я-то знал, что такие существа рождаются на свет с достаточной регулярностью. Мы уже защищали от них Танелорн. Неужели Хаос обезумел окончательно и решил напасть вновь, хотя у его воинов еще не зажили раны после предыдущей попытки, обернувшейся неудачей? Нет, ерунда! Не верю и другим не советую. Я заявил, что тревожиться нечего и хватит обсуждать
На том разговор о возможной осаде и закончился, и мы предались воспоминаниям. Такова была природа Танелорна - пробуждать память. Мы вспоминали прежние битвы и прежних врагов, говорили о легендарных сражениях прошлого, размышляли вслух о чудесах Танелорна.
Минуло около недели с нашего возвращения, прежде чем Танелорн подвергся осаде. И Хаоса я, естественно, так и не учуял. Почему естественно? Да потому, что вместо Хаоса пришел Порядок! А я и представить себе не мог, что Порядок нападет на Танелорн. Почему это произошло? Может, нужно обратиться к былому, к тому скорбному мгновению моей жизни, когда я собственной рукой убил единственную женщину, которую любил? Может, этот мой поступок и привел в движение колеса судьбы, причудливо поменявшей местами Порядок и Хаос?
Как бы то ни было, Танелорн оказался в осаде. А Порядок, похоже, сошел с ума. Мысль о том, что осаждающими командует некто, чьи амбиции поистине чудовищны, отнюдь не внушала надежду. Подобная амбициозность чаще всего оборачивается наибольшими разрушениями. Ведь такому существу кроме своего честолюбия нечего терять.
В том, что нам противостоит могущественный чародей, я убедился в тот день, когда окрестности города словно расплавились на глазах у всех, кто находился на стенах и башнях. Земля вспыхнула - и обратилась в протянувшееся до горизонта пепельное поле с редкими каменными глыбами на нем. Мир кристаллической белизны. Жители Танелорна встревожились, ибо этакое волшебство отдавало божественным вмешательством. Это сделал бог или демон. Из людей даже я не был способен испепелить целый мир.
Чем Танелорн снова привлек владык Вышних Миров? Город теперь возвышался островком в море пепла, зеленые деревья и разноцветные дома Танелорна казались вульгарными на фоне полей цвета отшлифованной ветром кости.
– Наверное, так выглядит поверхность луны, - сказал я Хмурнику.– Серо и безжизненно. Может, мы там и очутились? Мудрейшие полагали, что город попросту переместился в иное измерение, а наше прежнее полностью завоевано.
Мы не могли вообразить всей глубины безумия того существа, которое с такой легкостью лишило жизни целый мир.
У меня в запасе оставалось последнее волшебство. Я вызвал элементалов Земли и попросил их вырыть ров вокруг городских стен. Усилие воли, которое потребовалось на совершение этого заклинания, едва не прикончило меня.
В Танелорне было великое множество ученых, занимавшихся всеми на свете науками. Я обошел мудрейших и прославленнейших, задавая один-единственный вопрос: кто мог перебросить город в этот мир?
– Госпожа Миггея, - отвечали мне.– Она, почти наверняка. Доподлинно известно, что она уже опустошила
Могущество Миггеи было мне знакомо не понаслышке. Одолеть ее нелегко, среди людей в избытке тех, кто поклоняется ей. Однако - чтобы прорваться в иные плоскости, не говоря уж о мире Танелорна, Миггее был необходим посредник. И не только ей - любой из владык Вышних Миров беспомощен, если ему не прислуживают смертные.
Отсюда следовало, что в нашем мире находится по крайней мере один прислужник Миггеи.
Я не мог поверить, что Миггея решилась напасть на Танелорн. Даже Ариох, мой покровитель, при всей его взбалмошности, давно усвоил, что Танелорн лучше оставить в покое.
Первыми на приступ двинулись пехотинцы в бронзовых нагрудниках, до жути похожие друг на друга. Они появились из ниоткуда и как были, походными колоннами, двинулись ко рву; ров их не остановил - передние валились в воду, задние шагали по спинам и головам товарищей. Так они добрались до городских стен - и были отброшены. День за днем тысячи, если не десятки тысяч, шли на штурм, и день за днем мы отбивали атаки, причем наши потери были ничтожны - у этих пехотинцев начисто отсутствовала собственная воля, а потому они были чудовищно предсказуемы и мы убивали их сотнями.
Они нападали, мы защищались - и строили планы по спасению города. Впрочем, все наши планы не стоили и ломаного гроша: пока не выясним, кто именно наш противник, любой план, в общем-то, беспредметен.
Никто из нас не ведал, насколько далеко простирается пепельная пустыня. Некоторые, по слухам, видели Миггею, которая якобы наблюдала за штурмом Танелорна с безопасного расстояния. Во всяком случае, такие по городу ходили слухи. И распускали их прежде всего те, кто прибыл в город недавно, бежал из миров, покорившихся Миггее и обращенных ею в пустыни.
Кроме того, мы по-прежнему не знали имени человека, который служил Миггее. И не могли понять, почему город, который, как гласили легенды, мог предчувствовать угрозу, не переместился при первых признаках опасности, а дождался, пока его запрут в пустыне, точно в клетке.
Приступы продолжались, и, сказать по правде, отражать их становилось все скучнее. Я уже говорил, что пехотинцы были чудовищно предсказуемы. Они одинаково выглядели, одинаково мыслили и одинаково действовали. Каждый штурм неизменно превращался в резню приспешников Порядка. Какое-то время спустя я заподозрил, что эти атаки - лишь отвлекающий маневр, а настоящая схватка еще впереди.
Маневр маневром, но сражаться приходилось ежедневно.
А затем к Танелорну пожаловала сама Миггея.
Даже я поначалу не осознал всей важности этого события.
Как-то на рассвете, совершая ежеутренний обход стен, я с изумлением увидел, что город до самого горизонта окружен лесом копий, над которым полоскались на ветру вымпелы и стяги. К Танелорну подступила конница. И это были не бестолковые мечники, нет: против нас выступили славнейшие рыцари Порядка, созванные, должно быть, из всех плоскостей бытия. И численность армии предвещала нам неминуемую гибель.