Дочь предателя
Шрифт:
— У меня нет ненависти к твоему отцу, — сквозь зубы произносит Артем, — Я не хотел его смерти, ты это знаешь. То, что случилось не входило в мои планы, я хотел лишь разорить, наказать.
— Ты возомнил себя Богом? Чтобы решать, кого карать, а кого миловать? — возмущаюсь я, — Кто вообще дал тебе это право, наказывать?
— Я хотел, чтобы твой отец понял, что это значит, когда предают.
— Хотел, не хотел, но ты убил всю мою семью, в том числе и меня, понимаешь это? — снова завожусь я, — Ты меня убил!
— Рита, прошу, не волнуйся. Мы снова идем по кругу. Я тебе уже сказал, можешь меня
— Ты слышал, что сказал врач? Я не поправлюсь!
— Поправишься, — снова твердит Артем и смотрит в экран своего ноутбука, — Тимофей Сергеевич прислал адреса клиник, как будут готовы результаты биопсии, я все отправлю. А пока мы ждем ответы из клиник, ты начнешь принимать лекарства. Отвезу тебя домой, поеду за Дашей и в аптеку. Рецепт мне дали.
— Какое благородство, ну надо же. А лечение кто оплатит, ты?
— Я, — невозмутимо отвечает Артем.
— Ты готов так разориться? — горько смеюсь я, — Это такие суммы, что тебе и не снились.
— Это тебя не должно волновать, — кривит губы муж, — Или у тебя есть, чем оплатить?
— У меня есть мои деньги, которые ты должен вернуть в случае развода, — огрызаюсь я, — Тогда я и оплачу все сама.
— Развода не будет, Рита. Мы останемся мужем и женой.
— Нет!
— Да! В данный момент о разводе не может быть и речи, — Артем смотрит на меня, как на глупого ребенка, — Пока у тебя идет лечение, мы будем одной семьей, а вы с Дашей переезжаете ко мне.
— Я ни за что не перееду к тебе!
— Рита, ты проведешь в больнице много времени, а после нее, возможно, какое-то время не сможешь ухаживать не только за дочерью, но и за собой. Поэтому, ты будешь жить у меня, здесь ты уже ничего не решаешь. Подумай о дочери, с кем будет она, пока идет лечение? Да, у тебя никого нет, в этом виноват я, но у Даши есть отец и бабушка. И у тебя есть я, как бы ты не хотела обратного.
Глава 36. Не смей сдаваться
Машина остановилась у дома Риты, и она выскакивает, бежит к своему подъезду. Я устремляюсь за ней, ловлю, когда она пытается отыскать в сумочке ключи.
— Стой, — кричу ей и хватаю за руки, не сильно, но держу, притягивая к себе.
Из ее глаз текут слезы, Рита пытается подавить рыдания, вздрагивая всем телом:
— Я умру, я не хочу умирать, — повторяет она, словно спятила, твердит одно и тоже, стучит зубами от страха.
Обнимаю ее за хрупкие плечи и притягиваю к себе, тыкаясь носом в ее макушку. Она такая маленькая, что я и забыл, как это, держать Риту в своих объятиях. Она всегда была, как статуэтка, изящная, словно хрустальная. Вдыхаю ее запах, который внезапно пробивает меня по всему телу. Что-то чуть сладкое, цветочное, родное. Рита вся содрогается, рыдая, схватила воротник моего пальто и вжимается хлюпающим носом в рубашку. Держу ее, пытаясь успокоить, согреть, так как ее всю трясет.
— Я не хочу умирать, — завывает она, а я чувствую, как горло сводит спазм, который не дает мне сглотнуть, обжигая болью. Сам не замечаю, что из моих глаз текут слезы. Я не плачу давно, все выплеснул тогда, когда плакал в ванной под горячими струями воды. Я не чувствую своих слез, это дождь,
— Ты не умрешь, слышишь! — все еще держу тонкие запястья Риты, чуть отстраняю ее от себя.
Смотрю в глаза, которые просто тонут в слезах, там столько боли, обреченности. Рита не верит в свое выздоровление ни капли, она уже придумала себе только худшее. Уже смирилась с болезнью.
— Не смей, — сердито говорю ей, глядя в глаза, — Даже думать не смей, что ты не поправишься. Ты, которая так меня ненавидишь всей душой, готова умереть, чтобы подарить мне свою дочь? Даже ради этого ты должна победить свою болезнь, чтобы мне не досталась Даша. Я же самый плохой вариант отца, я — предатель, как ты мне ее оставишь?
— Сволочь! — вырывает руку Рита и звонкая пощечина обжигает мою щеку, — Мерзавец, — прилетает, с другой стороны.
Рита хлещет меня по щекам, обзывая, выплескивая свое горе на мне, переключаясь со своих мыслей. Ее удары ни о чем, слабые, но хлесткие, мои щеки уже начинают гореть, когда я снова хватаю ее занесенную руку:
— Все? Полегчало? — спрашиваю ее, Рита кивает и словно сдувается в моих руках, почти висит, цепляясь за плечи, — Еще раз так сделаешь, вернемся в больницу, чтобы тебе успокоительное прописали. Я тебе уже сказал, никаких волнений, нервных криков. Хочешь, чтобы опять кровь пошла, а если такое при Дашке случится? Ты же ее напугаешь до полусмерти. Если относишься ко мне как к монстру, то подумай немного своей головой. Думаешь, сейчас, когда у Даши единственная мать смертельно больна, я бы не смог добиться опеки над дочерью и забрать ее, пока ты проводишь время в больнице? А теперь ответь себе, смог бы, причем особо не утруждаясь. Я этого не делаю, не только из-за дочери, Рита. Веришь или не веришь, но ты должна быть с Дашкой, чтобы поправиться, а я хочу, чтобы ты жила, понимаешь?
— Это не в твоем стиле, Артем, — сквозь зубы произносит Рита и отстраняется от меня, — Оставь меня в покое хотя бы на время. Делай что хочешь, разводись, не разводись, забирай у меня все, только просто оставь меня в покое! — уже выкрикивает она и наконец, дверь подъезда открывается, выходит мужчина.
Рита со скоростью ветра исчезает за дверью, словно за ней гонится разъяренный бык. Я стою и смотрю на уже закрытую дверь, потом пожимаю плечами и иду к машине. Если Рита не хочет меня видеть, то придется на несколько дней оставить ее в покое, буду встречать и привозить Дашу из садика или моя мама. Пусть жена немного успокоиться, а потом заберу их с Дашей к себе. Риту нельзя оставлять одну, она еще многое не знает о своем состоянии, дальше будет только хуже. Врач мне вчера по телефону подробно рассказал, что теперь ждать. Рита скоро сама поймет, что ей одной не справиться.
В кармане завибрировал телефон, и я ответил на звонок, звонил Тимофей Сергеевич.
— Артем, я отправил в три клиники все результаты анализов Маргариты Владимировны, но они просят еще биопсию. Твоя жена придет завтра ее сдавать? — с беспокойством начал он.
— Придет, я прослежу, — сухо отвечаю врачу, — Когда будут готовы результаты биопсии?
— Две недели.
— Долго, — сокрушенно качаю головой.
— Долго, согласен.
— Хорошо, я сейчас в аптеку, завтра мы у вас.