Дочь прокурора

Савицкая Элла

– Вся в мать. У неё тоже токсикоз был страшный, помню. Только и успевала в туалет бегать, - папа улыбнулся, а потом кончики его губ грустно опустились, - как Ира? На мои звонки не отвечает.

– Не верю, что ты не знаешь, пап, - я укоризненно покачала головой.

– Знать-то знаю, но то сухие факты.

Он вздохнул, и оперся бедром на стол рядом со мной.

– Нормально мама.

Помогает мне с приютом, и уже покупает бодики и человечки, хотя еще очень рано, но, сам понимаешь, её не остановить.

– В этом вся Ира, суетится ради семьи. Дом без неё пустой. И без тебя, - произнес папа, на несколько долгих мгновений уходя в себя.

Потом мы немного поговорили, о свадьбе, Амире. Отец интересовался буквально всем. Как я себя чувствую, что говорят врачи, как Амир относится ко мне. Я уверена, папа пристально следит за нашими жизнями, но следить и быть их участником разные вещи.

По тому, как гас его взгляд всякий раз, когда я вспоминала маму или рассказывала о наших с Амиром планах на будущее, я понимала, что папа тоскует.

Всю жизнь он гнался за какой-то иллюзорной целью, соревновался со своим же прошлым, а теперь вдруг в одно мгновение все точки расставились и больше не за чем гнаться. Не с чем соревноваться. А тех, кто всю жизнь были рядом – с некоторых пор нет.

Мне даже жаль его стало в какой-то момент. Ведь несмотря ни на что, он мой папа. Мне кажется, уроки для себя он вынес. И даже если и все еще ведет нечистые дела, но о том, что совершил несколько месяцев назад глубоко сожалеет.

Это видно по печальным глазам, морщинам, пролегшим на лбу, почти полностью седым волосам. По тому, с каким явным нежеланием он провожал меня до двери.

– Ты прости меня дочь, - сказал, сжав мою ладонь, когда я уже открыла дверь из кабинета. – Лучше бы я работал обычным районным прокурором, но никогда не испытывал этого удушающего чувства одиночества.

Его откровение вызвало укол в груди, и я таки сжала его пальцы.

– Я давно простила, пап. Мне просто жаль, что нам всем пришлось пройти через ЭТО, чтобы ты наконец понял, что тебе по-настоящему дорого, - я развернулась, но на выходе, обернулась снова, - поезжай к маме. Твои сухие факты не передадут того, насколько

ей на самом деле тяжело.

Потянулась, поцеловав его в щеку, и ушла.

А выйдя на улицу, натолкнулась на Амира.

– Ты же говорил в машине подождешь? – удивилась, когда он положил руку мне на талию и притянул к себе.

– Не дождался. Как отец?

– Выглядит не очень. И хоть храбрится, но знаешь – кажется он понял, что счастье было не в назначении, - я положила руку Амиру на грудь и задумчиво покрутила пуговку, - как думаешь, ты смог бы изредка терпеть его присутствие?

– Если тебе это нужно, - сощурившись, муж внимательно посмотрел мне в глаза.

– Спасибо. Не думаю, что смогу как и раньше с ним общаться. Но только что я увидела совершенно другого человека. И я думаю, что мы ему нужны.

– Мы?

– Да. Все мы.

Подумав пару секунд, Амир понимающе кивнул.

Скорее всего, общения у них не выйдет. И пока я понятия не имею, как сложится все дальше. Но я бы хотела, чтобы у моего ребенка был дедушка. Папа действительно умеет любить. И думаю, что теперь его любовь будет проявляться совершенно иначе.

– Поехали? – спросил Амир, кивком головы указывая мне на припаркованный автомобиль.

– Да, пойдем. Как думаешь, кто будет? Мальчик или девочка? – с затаенным предвкушением взглянула на него я.

Через полчаса у нас назначено узи, на котором, я надеюсь, мы узнаем пол нашего малыша. В предыдущие разы ребёнок все время лежал спинкой и рассмотреть было невозможно.

Всё внутри меня пылало в ожидании этой новости. Хотя это удивительно, ведь кто бы там не был, я буду любить их одинаково. Что девчушку, что мальчишку.

– Сын, - уверенно сказал Амир, открывая передо мной дверь Рендж Ровера.

– Почему так уверен? Может там маленькая дочка?

– Нет. Там пацан, - дождавшись, пока я сяду, он положил ладонь мне на живот и провел по нему большим пальцем, - точно пацан.

Поцеловав меня в губы, захлопнул дверь, чтобы обойти машину. А я с улыбкой прикусила губу, и также, как только что Амир, накрыла свой живот ладонью.

– Ну, и кто же ты у нас, а?