Дочь солнца. Хатшепсут

Мак-Гроу Элоиз Джарвис

Молодой человек, до этого внимательно слушавший, наконец открыл рот:

— А почему ты не подал жалобу в суд визиря?

— Суд! — Корзинщик уставился на него во все глаза, как и остальные.

— Друг мой, я бедный человек, — сказал ему ткач. — Этот долг разорил меня. Где я найду средства, чтобы обратиться в суд?

— Разве справедливость у богатых и бедных разная?

Присутствующие обменялись улыбками.

— Сразу видно, — сказал корзинщик, — что у тебя нет опыта в таких делах.

Молодой человек тревожно обвёл глазами лица окружающих.

— Да,

опыта нет.

— Когда человек идёт в суд, — объяснил врач, — ему нужно золото, зерно или кожа, чтобы дать писцу, который составит жалобу. Писец вычтет из этого свою небольшую плату, а остальное передаст чиновнику суда, который возьмёт себе намного больше; остатки пойдут надсмотрщику над чиновниками...

— Но долг надсмотрщика заключается в том, чтобы не допускать подкупа!

— Ага... но без этого дела не делаются. Затем надсмотрщик разрешает передать жалобу хозяину записей — единственному человеку, который может вручить её судье. Теперь ты понимаешь, мой друг, что невозможно обращаться в суд без денег.

— Которых у меня нет, — горестно заключил ткач. — Пойду-ка я лучше домой...

Он вместе с врачом зашагал по шумной улице. Появление богатых зашторенных носилок, которые несли шесть нубийцев, рассеяло остатки толпы. Большинство вернулось к своим сделкам или работе, но кое-кто последовал за молодым человеком и корзинщиком к палатке последнего.

— И та же самая история происходит со сборщиками налогов, — заметил гончар. — Они берут себе почти столько же, сколько собирают для Её Величества.

— Ага, это правда, — согласился корзинщик, нырнув под свою гирлянду и снова взявшись за работу. — Они налетают как саранча и жрут всё, что увидят. Единственное средство от них избавиться — это дать взятку. А если говорить о надсмотрщиках, которых присылает визирь, чтобы следить за такими вещами...

— Ха! Надсмотрщики! — вставил виноторговец. — Они приходят с протянутой рукой, — он красноречиво потёр пальцами, — а уходят богачами и никому ничего не докладывают. Никогда в жизни!

— Вот именно, — подтвердил корзинщик, глядя на молодого человека, лицо которого приобрело отсутствующее выражение.

— Их нужно наказывать! — разгорячился виноторговец. — Сорок плетей по пяткам — так же, как за любое другое преступление!

Корзинщик пожал плечами.

— Они подкупят палачей и снова примутся за старое. Наказывать их бесполезно.

— Им нужно лучше платить, вот что, — вдруг сказал молодой человек.

И снова все посмотрели на него с недоумением. Тот обвёл их взглядом, затем наклонился и облокотился об угол палатки.

— Смотрите сами. Каждый из этих людей, Q которых вы говорили — судьи, сборщики налогов, чиновники, надсмотрщики, — каждый должен ежегодно платить взнос за право остаться на своём посту. Вы знати это? Взнос во дворец — самой Ма-ке-Ра, чтобы она могла воздвигнуть очередную собственную статую перед её храмом. — Темноглазый незнакомец умолк, пытливо заглянул в лицо каждому, но все дружно промолчали. — А что было бы, если бы эти взносы уменьшились? Если бы каждому чиновнику позволили оставлять всё

жалованье себе? У него не было бы нужды брать взятки. Он мог бы хранить своё достоинство и помнить о справедливости. — И снова на его лице возникло загадочное выражение. — У такого чиновника было бы достаточно денег, чтобы стать честным человеком. Что, разве не так?

«Умно. Он действительно очень умён, — думал корзинщик, пока его пальцы механически сплетали прутья. — Весьма необычный молодой человек. И как он сумел всё так быстро сообразить? А никто из нас даже не задумывался о таких вещах...»

— Друг мой, — сказал виноторговец, — ты думаешь, это правда? Что голодный человек не может быть честным?

— Не очень красиво, правда, старина? — Молодой человек пожал плечами. — Возможно, бывает и по-другому.

— Но ты думаешь именно так?

— Я думаю, что всё на свете можно делать двумя способами, и один из них лучше другого. Можно до смерти забить упавшую лошадь за упрямство, а можно потратить столько же сил на то, чтобы помочь ей встать на ноги. Пожалуй, первый способ более справедлив, но лишь второй поможет телеге доехать до рынка. — Молодой человек улыбнулся. — Я считаю, что глупо не обращать внимания на природу человека, когда ты пытаешься править людьми. Или хочешь, чтобы, они на тебя работали.

— А ведь верно, — захлопал глазами виноторговец.

Гончар, который прислушивался к разговору, перегнувшись через свой прилавок, вдруг спросит:

— Эй, друг, что ты там говорит про своё ремесло? Ты писец, верно?

Молодой человек дружелюбно посмотрел на него и лаконично ответил:

— Я этого не говорил. — Прежде чем кто-либо успел развить эту тему, он снова заговорит о налогах: — Я думаю, надсмотрщики делают только то, что они должны. Мы стонем, но платим. Вернее, платили в прошлом году... и в предыдущие тоже. Потому что урожаи были хорошие. Но в этом году... — Он красноречиво пожал плечами и возвёл, глаза к небу, неумолимо напоминая о последнем половодье. Вода поднялась значительно ниже обычного, и это не сулило ничего хорошего. — В этом году мы можем застонать куда громче. А если Ма-ке-Ра и в следующем году не сумеет вернуть Нил вспять... Добавьте к нынешним налогам два неурожайных года, и начнётся голод. — Чёрные глаза молодого человека пытливо изучали лица собеседников; затем он выпрямился и посмотрел на солнце. — Который я ощущаю уже сейчас. Есть на этом рынке палатка пекаря? Или торговца луком?

— Останься и поешь со мной, дружище Тот! — быстро предложил корзинщик. — Едя не ахти какая, но...

Молодой человек посмотрел на него, и на сей раз в его улыбке не было ничего необычного.

— С радостью! — сказал он и слегка поклонился.

Как ни странно, от этой улыбки у корзинщика поднялось настроение. Он встал и провёл гостя в заднюю часть своей палатки. Честно говоря, еды было в обрез, но уж больно корзинщику не хотелось расставаться с этим молодым человеком.

* * *