Дочь солнца. Хатшепсут

Мак-Гроу Элоиз Джарвис

— Если они и находили меня интересной, то не показывали этого, — сказала девушка. — Думаю, что на самом деле они считали меня помехой. Но тем не менее я наблюдала за ними. И прекрасно знаю, что ты называешь «пропорциями». А теперь объясни мне, что это за секрет.

— Если бы я мог это сделать, то никакого секрета не было бы. Как раз этого я не могу объяснить, почему храм Неб-Хепет-Ра самый красивый в Египте.

— Ты так думаешь? — удивлённо спросила она.

— Ну конечно!

— Красивее, чем великий храм Амона в Фивах?

— Определённо!

Девушка поднялась и подошла

к открытому выходу из кумирни, двигаясь с гибкой смелой грацией, вновь привлёкшей его внимание. Опершись руками о кирпичи, она рассматривала храм.

— Отсюда не видно того, о чём я говорю, — подсказал Сенмут. — Просто закрой глаза и представь его таким, как видишь, подъезжая по пустыне. Низкий и длинный, с колоннами белыми, как слоновая кость, на фоне скал.

Девушка бросила на него любопытный взгляд и последовала совету, в то время как Сенмут восхищался её ресницами.

— Белые, по сравнению со своими собственными тенями, — вдруг сказала она.

— Прошу прощения?

— Колонны выделяются на фоне тени от порталов, что за ними, а не на фоне скал. Если бы фоном им служил этот грубый жёлтый камень, то красота была бы утеряна. Их форма отображается так отчётливо только благодаря глубокой тени.

— Правда. «На фоне скал» — это лишь фигура речи.

Конечно, фон создаёт тень... — Внезапно заколебавшись, он потёр подбородок.

Её слова что-то подсказывали, но он никак не мог уловить смысла подсказки. Тени, колонны...

— Думаю, что я знаю твой секрет, — сказала она, вернувшись на скамейку. — Всё дело в простоте. Глаз видит форму храма, а не его украшения. Даже эти огромные статуи Хатор, вырастающие из фасада, имеют такие простые очертания, что их величина не подавляет остальное.

— Ты умница, малышка! — Сенмут был поражён тем, насколько быстро и легко она поняла суть дела. — Действительно, детали подчинены общей задаче, но такое встречается и в других храмах, а они всё равно выглядят массивными, придавленными к земле. Возьмём, например, пилоны [49] южных ворот храма Амона.

49

Пилоны — башни с наклонными стенами, между которыми находился проход в храм.

— Да, это верно, — задумчиво произнесла она. — Храм Амона не обладает этим воздушным изяществом... и кроме того, разве это требуется от обители Сильного Быка?

Её точка зрения была хорошо обоснована. Сенмут, задетый за живое, пустился в спор, временами забывая, что разговаривает не с архитектором.

— Это верно, но разве нет другого пути для того, чтобы продемонстрировать величие, кроме умножения размера и тяжести, установки колонн, столь гигантских, что человек чувствует себя муравьём пред мощью бога? Я не вижу причины, почему почтение к Амону и красавице Хатор нельзя выразить, создав лёгкий и стройный храм.

— Лёгкость, стройность, изящество, простота, — произнесла девушка. — Несомненно, твой секрет заключается в сумме этих качеств.

Он потряс головой, возвращаясь к прерванному изучению храма.

— Конечно, на первый взгляд

это очень просто! Как домик, который ребёнок строит из кубиков. Горизонтальные террасы, вертикальные колонны — их сочетание порождает эту гармонию, а скаты на заднем плане усиливают её! Без сомнения, в этом заключается часть обаяния храма, но ведь многие храмы подобным образом сочетаются с фоном. Секрет не в этом. Нет, это не твоя сумма. Это нечто, не связанное со всем остальным... Взять, к примеру, лотос, малышка. Его форма, его цвет, его лепестки и листья — всё красиво. Но он не будет лотосом без своего аромата, который нельзя ни увидеть, ни потрогать. Вот этот аромат я и ищу.

Сенмут, смеясь, обернулся к ней. Её глаза потеплели, в них был интерес.

— Ты нравишься мне, архитектор, — сказала она с удивлением. — Ты можешь открыть мне своё имя, если хочешь.

Его широкие брови взметнулись. Где, во имя Амона, эта девка выучила царские повадки? Он встал и, кривляясь, поклонился ей.

— Сенмут из Гермонтиса, Главный пророк Монту, ваша прелесть. Я умоляю мою госпожу простить меня, но я не имел позволения представиться.

Она приняла извинение с достоинством вельможной дамы, и молодой человек снова уселся, забавляясь в душе. Она, конечно, играла, но держалась с потрясающим достоинством, которое не нарушали такие пустяки, как спутанные волосы и испачканная щека. Вероятно, она была служанкой высокородной дамы, у которой научилась манерам знати.

— Главный пророк Монту, — повторила она. — Значит, ты приехал в Фивы для Хеб-Седа.

— Да. Я предстану перед Двойным троном в День подношений с дарами от Монту и собственными глазами увижу фараона К тому же, — добавил он, — я должен постараться увидеть и наследника.

— Зачем? Пройдёт ещё не один год, прежде чем он сядет на трон. Хеб-Сед вновь сделает фараона полным сил и мощи, богом среди богов, как в пору расцвета. Почему ты качаешь головой? Разве ты не веришь в это?

Сенмут пожал плечами.

— Малышка, фараон уже прожил долгую жизнь. Я слышал, что за эти годы он уже зашёл так далеко на Западный Путь, что даже Хеб-Сед не сможет вернуть его оттуда. Боюсь, что Египту следует теперь взирать на Немощного. Об этой мрачной неизбежности говорят на улицах Фив.

— И о чём ещё говорят на улицах Фив?

— Говорят, что царевич так же слаб духом, как и телом. Разве ты сама не слышала? Об этом говорят везде. Хорошо, если бы царевна была царевичем — симпатичная девица и во всех отношениях дочь фараона. Некоторые даже думают, что фараон мог бы порушить все традиции и назвать наследником её, а не Немощного. Я думаю, что обо всём этом должны идти споры. Вот только не будет ли это ошибкой, а, малышка?

Девушка смотрела на него с изумлением; он даже засомневался, что она услышала вопрос, и собрался уже повторить его, когда она быстро отвернулась.

— А ты думаешь, что фараон может назвать наследницей Хатшепсут?

Он рассмеялся, откинув голову.

— Моя прекрасная Хатор, разве я похож на невинного младенца? Фараон назовёт наследником своего сына, можешь быть уверена. Другого просто не может быть.

— Может быть, просто никогда не было такой царевны? — Она заявила это с таким жаром, что Сенмут расхохотался.