Дочь солнца. Хатшепсут
Шрифт:
— Простите, — негромко и очень тщательно выговорил он.
«Теперь я обидела его, — подумала Хатшепсут. — Он похож на своего отца — его очень легко обидеть».
— Пойдём, — сказала она, размышляя: я должна сказать то, что должна! Но она не знала, как начать, и они в молчании поднялись по лестнице в беседку.
— Я думаю, что ничего не остаётся навсегда совершенно неизменным, — тихо сказал Тот, следуя за ней. Поднявшись наверх и увидев пустое кедровое позолоченное кресло, стоявшее там многие годы, он внезапно сказал: — Здесь сидел мой отец.
— Да. — Она не хотела
— Я помню про Страну Богов, — застенчиво сказал он. Он снова повернулся к креслу отца. — Госпожа Шесу...
— А помнишь, как ты играл вон в том пруду? — быстро сказала она. — И пускал свою лодочку? У тебя когда-то была лодка...
— Она и сейчас у меня! — воскликнул он.
— Она всё ещё у тебя? Ты смог довезти её до Вавилона и сохранить все эти годы?
— Да Эта люди не отобрали её у меня — знаете, бородатые люди. Я думаю, что это были гикеосы, госпожа Шесу.
— О, Тот, гиксосы ушли навсегда. Господин мой отец загнал их за край мира много лет назад.
— Нет, я думаю, что он прогнал их только до места, которое называется Кадеш. Госпожа Шесу, — мальчик подошёл ближе к ней и искренне заглянул в лицо. — Люди Кадеша не такие, как вы думаете. Нехси говорит, что они сгибают выи и возносят хвалу славе Черной Земли, но они этого не делают! Я не видел, чтобы хоть один из них так поступал. Они хмуро и сердито смотрят на египтян и перешёптываются, закрываясь руками. Тиах сказал, что если сегодня они непочтительны, то завтра взбунтуются! Он сказал, что если бы туда послать воинов, совсем немного...
— Ерунда, не нужно никуда посылать воинов. Тебя, как и раньше, переполняют мечты.
— Нет, это правда! Ведь не только я видел это...
— Тот, перестань спорить со мной! — резко сказала она. Поскольку на его лице сразу появилось беспокойство, её собственный страх ослаб. Его не будет трудно взять в руки, нужно только быть твёрдой. Уже спокойнее она продолжила: — Будет хорошо, если ты оставишь эти вопросы старшим и более знающим людям. Дети не должны вмешиваться в дела, о которых ничего не знают.
Он молча посмотрел на неё, затем отвернулся, подошёл к лестнице и остановился, глядя на пруд и большое тамарисковое дерево.
— Простите, — так же негромко сказал он. — Но всё именно так, как я вам сказал. Яхмос понял бы. — Внезапно он обернулся к ней с выражением такой боли, что она была поражена. — Госпожа Шесу, — сказал он. — Пожалуйста, скажите мне, где Яхмос?
— Яхмос-из-Нехеба? Он... Я точно не знаю...
— И вы тоже не знаете? — воскликнул мальчик.
— Он всегда жил где-то около Южных казарм телохранителей, может быть, он всё ещё там. Я не видела его несколько лет. Он стал старым... слишком старым, чтобы... чтобы быть полезным. Когда я отпустила его со службы, то предложила ему дом и землю выше по реке, в Нехебе, откуда он родом, или даже здесь, в Фивах, рабов, чтобы ухаживать за ним, лекарей... было ясно, что он нуждался в них. Но он отказался от всего. Он проспал всю жизнь в воинском гамаке из верёвочной сети, сказал он, и заслужил право умереть в
— Но... он не умер, правда?
— Нет, я знала бы о этом.
Тот испустил длинный вздох и облизал губы.
— Можно мне увидеться с ним? Прошу вас, скоро я смогу поехать к нему?
— Хоть сегодня, если хочешь. — Она побарабанила пальцами по подлокотнику кресла. Каждый раз, когда она глядела на мальчика, он казался ей всё больше и больше похожим на её отца. Кроме того, она не хотела говорить и о Яхмосе. Скорее для того, чтобы сменить тему, она снова поправила его произношение. — Ты, наверно, хотел сказать «скоро», а не «зугоро», Тот. Я не понимаю, почему ты совсем всё забыл! Разве мать не говорила с тобой по-египетски?
— Моя мать? Вы имеете в виду Нанаи?
— Нанаи? Кто это?
— Моя мать. Моя вавилонская мать.
Она испуганно посмотрела на него.
— Я говорю про твою мать, Исет. Разве она была не с тобой? Разве не она заботилась о тебе в Вавилоне?
— Нет, — после колебания ответил он. — Я не знаю её.
— Но ведь с тобой кто-то был! Я послала... я... У тебя была рабыня-нубийка…
— Да. Я вспомнил о ней на обратном пути, — голос мальчика внезапно стал жёстким и возмущённым. — В Арваде. Она была высокая и никогда не отвечала мне. Она отпустила мою руку — в том месте, где собирают караваны. А потом она ушла и бросила меня.
— Она бросила тебя? Но... разве она не вернулась?
— Нет.
Сильная дрожь пронзила всё тело Хатшепсут, вся её уверенность вновь улетучилась, точно так же, как в миг, когда она увидела Тота стоявшим на дорожке. Исчезнувшая Исет — без сомнения, умерла в морском плавании, — неверная рабыня и пятилетний мальчик, оставшийся один среди бородатых чужеземцев за тысячи лиг от всего, что знал...
«Я не желаю ничего знать об этом, — быстро подумала она. — Я не буду спрашивать его больше ни о чём».
Но она услышала свой вопрос, заданный странным напряжённым голосом:
— А где ты жил, после этого... в Вавилоне? У этой, как её... Нанаи? С жителями песков?
— В Вавилоне нет жителей песков, — поправил Тот. — Эго большой город, там есть река — хотя и не такая, как здесь — и башня по имени Этеменанки, туда, на самый верхний ярус, иногда сходят боги... другие боги, вы понимаете...
— Тот! Нет никаких других богов, кроме наших, египетских, — никаких настоящих богов!
— Нет, Эа — это бог. Он должен существовать. Эго он отобрал меня у вас и Яхмоса и привёл в Вавилон, чтобы Ибхи-Адад смог заплатить свои долги.
— Ибхи-Адад? — с усилием повторила она слабо, запинаясь на непривычных слогах.
— Гончар, который был моим... ну, тем, кто взял меня к себе. Он был очень добр ко мне, они все были очень добрыми. Нанаи... — Он глубоко вздохнул и поспешно продолжил: — Я учился в школе писцов под стеной храма.
— Тот, послушай! Ты должен забыть всё, чему тебя учили эти дикари. Бог — Амон-Ра, ты слышишь? А не этот... Эа... — она снова запнулась на этом слове.