Дочь Тора

Гамильтон Эдмонд Мур

Они боролись неистово, с множеством падений, бессмысленным избиением одним другого. Мечи и щиты были в крови обоих соперников от серьезных ран.

Толпа дико ликовала.

— У вашего сонма богов грубые спортивные состязания, — прокомментировал с изумлением американец. — Я думаю, вы поубиваете друг друга в этих играх.

— Время от времени человека убивают, но не часто, — ответил небрежно Тир. — Многих ранят, но волшебство Бринхилд исцеляет их.

Он добавил недовольно:

— Но мы утомлены этой ложной борьбой. Это все

пустое. Иногда мы охотимся в лесах наших областей. И мы будем рады, если Бринхилд направит нас, чтобы снова испытать настоящую войну!

Соседний вождь Хеймдалл иронически пригласил Фаллона:

— Не хотите присоединиться к соревнованию на мечах, чужестранец?

Рев оскорбительного смеха раздался со всего сонма богов. Фаллон покраснел, осознавая, что теперь жесткие, воинственные мужчины думают о нем.

Он поднялся на ноги, чтобы принять шутливое приглашение и доказать то, что он никакой не трус. Он достаточно помнил фехтовальных приемов с военно-кадетских дней, чтобы сделать, по крайней мере, показательное выступление.

Но внезапное вдохновение озарило его мозг. Это была идея, которую он искал, чтобы победить планы Виктора Хейзинга. Она могла бы сработать, и если он это сделает, то это сорвало бы планы нациста.

Фаллон снова присел, медленно и неохотно. Он очень не хотел делать так, но собирался осуществить свою идею сегодня вечером.

— Я думал, что Вы дважды подумаете, перед тем как пойдете на игры, — сказал ему зло Хеймдалл.

Тир повернулся и впился взглядом в американца.

— Норны, Вы действительно любите мир. Тот, кто называет себя немцем, был прав о мягкости вашей расы.

Фаллон не рискнул ответить. Но позже, на пути назад к замку, когда они чувствовали отвращение охраны, он нашел шанс прошептать Хелверсону.

— У меня есть идея, как сломать дьявольские планы Хейзинга, — проговорил он быстро. — Если нацист будет сегодня вечером, то его расчет не оправдается.

Темнота опустилась мягко и медленно вниз, на долину Асгарда. Было странным думать, что замедленные сумерки здесь — долгие месяцы арктической ночи у стран снаружи.

Факелы вспыхнули в залах и проходах Валгаллы. К настоящему времени вожди сонма богов постоянно приезжали из дальних замков внизу долины. Каждый приводил с собой свиту взволнованных воинов.

Тир провел Фаллона и норвежца в зал Большого совета. В красном свете факелов, были собраны сотни вождей сонма богов. Тиалфи также там присутствовал, возле возвышения трона, и Виктор Хейзинг был с ним.

— Уважение принцессе! — проревел крик жестоких глоток, когда вошла Бринхилд и стала перед ними у возвышения. Гордость и осознание власти блестели в ее синих глазах, когда она стояла перед ними. Белая рысь присела около нее, мягко скуля.

Прежде, чем она или кто-либо еще смогли заговорить, Фаллон стал претворять свою отчаянную идею в действие. Он предпринял шаги к возвышению и громко произнес:

— Принцесса Бринхилд, услышьте

меня прежде, чем ваш совет откроется! — провозгласил он. Фаллон указал на Виктора Хейзинга. — Этот человек сказал, что я лгу, когда говорил Вам, что его лидер и цели являются злыми. А я утверждаю, что он лжет. Это кровная месть между нами, и все должно разрешиться по традициям викингов.

Его голос возвысился громче.

— Я требую право воина уладить эту вражду здесь и сейчас. По традиции, Вы обязаны дать мечи мне и моему врагу, и позволить нам сражаться до смерти!

Глава V

Штормовое колдовство

Это была отчаянная попытка Фаллона. Он смутно помнил ту древнюю викинговскую традицию — прилюдный поединок для разрешения личной вражды воина. И он увидел в этом опасный шанс предотвращения злых планов Хейзинга, оборвав жизнь нациста.

Он отдавал отчет, насколько опасным являлся этот шанс, так как полностью понимал, что Хейзинг, как наиболее подготовленный немецкий офицер его класса, вероятнее всего обладает высоким навыком сражения с саблей, чем собственная слабая практика Фаллона.

Но отчаяние американца было таким, что он почти приветствовал бы смерть для себя, если бы мог быть уверенным, что заберет нациста с собой.

Залитый факельным светом зал зашумел. Жестокие вожди сонма богов немедленно стали обсуждать перспективу смертельного поединка.

А Тиалфи оказался перед Фаллоном, указывая на него пальцем:

— Это уловка! — обвинил он. — Темноволосый чужестранец — трус, который не имеет никакого желания бороться.

Сам Виктор Хейзинг заговорил уверенно.

— Я готов встретиться с ним, — громко стал бахвалиться нацист. — Мы, немцы, не избегаем сражения.

Рев аплодисментов приветствовал его хвастовство. В этом кратком интервале, Бринхилд посмотрела на Фаллона с озадаченным светом в глазах.

— Я не могу понять… — пробормотала она недоуменно, но затем прервалась, и заговорил ясным, холодным тоном к американцу. — Вы потребовали право викинга, и Вы его получаете, чужеземец. Хеймдалл, дайте им шлемы, щиты и мечи.

Широкое место было торопливо очищено для этого поединка, перед возвышением, на котором сидела Бринхилд. Выжидающее волнение проникало через толпу воинов сонма богов, когда делались приготовления.

Хелверсон попробовал переубедить Фаллона, но тот не обращал внимания.

Хеймдалл принес ему блестящий рогатый шлем, маленький щит из тяжелого металла и длинный меч, который используется в бою. Тир показал ему, как надевать щит на левую руку.

— Ты лучше всего обращайся с мечом, чем со щитом или будешь вскоре мертв, — дал совет Тир.

Шлем тяжело сидел на голове Фаллона, а щит стал неуклюжим препятствием, когда он взял меч и выступил, чтобы встретить Хейзинга.

Голос Бринхилд прозвенел ясно: