Дочь великого грешника
Шрифт:
— Что это значит? В твоем стаде случалось что-нибудь подобное?
Она встала, посмотрела на струйку дыма, вившуюся над лагерем.
— Нет. — Бен тоже выпрямился. — А у тебя?
— В первый раз. И я не верю, что это мог сделать кто-то из моих людей. Да и из твоих тоже. Очевидно, в горах бродит кто-то чужой.
— Возможно.
Бен все еще хмурился, глядя на тушу. Они стояли рядом, плечом к плечу, и Уилла не отодвинулась, когда Бен погладил ее по голове и положил руку на ее плечо.
— С
— Но ведь это мой бык, не твой.
Он покосился на нее:
— Какая разница? Нам обоим нужно перегнать стадо вниз. И еще нужно сообщить в полицию о случившемся. Возьмешь это на себя, ладно?
Уилла открыла было рот, но промолчала. Бен прав. Следопыт из нее никудышный, а вот с официальными инстанциями она договориться вполне может. Кивнув, Уилла направилась к лошади.
— Я поговорю со своими ребятами.
— Будь поосторожней, — сказал он, на миг коснувшись ее руки.
Уилла легко запрыгнула в седло.
— Чего мне их бояться? — пожала она плечами. — Ведь это мои люди.
Когда Уилла вошла в хижину, ковбои как раз собирались обедать. Маринад возился у плиты: крепкие ноги широко расставлены, брюхо нависает над широким ремнем. Ему едва исполнилось сорок, а он уже почти полностью облысел, но отсутствие волос компенсировал длиннющими усами ярко-рыжего цвета. Прозвище свое Маринад заслужил за беззаветную любовь к маринованным огурцам. Характер у него был кислый, под стать излюбленному лакомству.
Увидев Уиллу, Маринад прохрюкал что-то приветственное, шмыгнул носом и снова отвернулся к сковороде, на которой шипела и брызгала жиром грудинка.
Джим Брюстер сидел, закинув ноги в сапогах на стол, и наслаждался сигаретой «Мальборо». Ему недавно сравнялось тридцать, и он был писаный красавчик: кудрявые волосы свисали до плеч, на щеках — две очаровательные ямочки. Джим весело подмигнул Уилле, его голубые глаза горели задорным блеском.
— Маринад, у нас к обеду гостья.
Усач недовольно хмыкнул, рыгнул и стал переворачивать грудинку.
— Нам двоим-то еле-еле. Так что давай, подними свою ленивую задницу и открой банку с бобами.
— Снегопад приближается, — сказала Уилла, повесив куртку на крюк.
— На следующей неделе, не раньше, — отозвался Маринад. Она взглянула в его угрюмые карие глазки.
— Думаю, раньше. Будем собирать стадо прямо сегодня.
Она выдержала паузу, зная, как тяжко ему подчиняться женщине.
— Гляди, скот твой, а не мой, — пожал Маринад плечами и стал выкладывать грудинку на тарелку.
— Вот именно. И, между прочим, в четверти мили к востоку валяется один из моих бычков. Зарезанный.
— Зарезанный? —
— Вряд ли. Если, конечно, у вас тут не водятся кугуары с ножами. Кто-то зарезал бычка, искромсал его и бросил.
— Чушь, — бросил Маринад, прищурившись. — Какая-то хреновина. Пару голов задрал кугуар. Мы с Джимом его вчера пытались выследить, да не получилось. Наверно, сделал круг и задрал еще одну скотинку, только и делов.
— Ты думаешь, я не отличу клыков от ножа? Пойди, убедись сам. Четверть мили отсюда, прямо на восток.
— Да уж, я лучше проверю.
Маринад натянул куртку, бурча что-то нелестное про женщин.
— Ты уверена, что это не кугуар? — спросил Джим, как только дверь захлопнулась.
— Абсолютно. Завари мне кофейку, а? А я пока свяжусь по рации с ранчо. Скажу Хэму, что мы скоро пригоним стадо.
— Тут ведь не только мы, тут еще люди Маккиннона…
— Нет, — решительно покачала головой Уилла. — Ни один ковбой на такое не способен.
Она связалась с ранчо, подождала, пока наладится хороший сигнал. Кофе и огонь в очаге согрели ее, придали сил. Уилла передала на ранчо все необходимые сведения, выпила вторую чашку кофе, а тут и Маринад вернулся.
— Вот сука поганая, — сказал он вместо извинения. Уилла наложила себе полную тарелку и сказала:
— Я приехала сюда с Беном Маккинноном. Он пошел по следу. Поэтому нам придется помочь его ребятам со стадом. Вы не видели здесь никого чужого? Какие-нибудь туристы, охотники, городские умники?
— Вчера, когда шли по следу кугуара, я видел след костра, — сказал Джим с набитым ртом. — Но угли были холодные. Дня два прошло, а то и три.
— Там еще банки из-под пива валялись, — сообщил Маринад. — Намусорили, словно у себя во дворе. Поймал бы — пристрелил, ей-богу.
— А может, бычка пристрелили? — спросил Джим, обращаясь к Маринаду. Уилла это отметила и была уязвлена. — Знаешь, какие эти горожане — палят во все, что движется.
— Нет, не пристрелили. И туристы тут ни при чем. — Маринад запихнул в рот ложку с бобами. — Это молокососы, сто процентов. Какие-нибудь полоумные подростки, наколовшиеся или обкурившиеся.
— Может, и так. Если подростки, Бен отыщет их без труда, — сказала Уилла, но, по ее мнению, подростки тут были ни при чем. Чтобы накопить столько ярости, нужно пожить на свете достаточно долго.
Джим водил вилкой по тарелке.
— Мы тут в курсе, ну… того, что произошло. — Он откашлялся. — Связывались вчера с ранчо, и Хэм рассказал нам…
Уилла отодвинула тарелку.
— Тогда и я вам кое-что объясню. — Ее голос звучал холодно, спокойно. — У нас на ранчо остается все, как и прежде. Отец умер, теперь всем заправляю я. Будете выполнять мои распоряжения.