Дочь Волдеморта
Шрифт:
Гермиона была несказанно благодарна супруге смотрителя за это двойное избавление: и от Хагрида с его стенаньями утратившего смысл существования человека, и от этого вечера, с которого очень хотелось наконец-то сбежать.
— Пойдемте, леди Малфой, — вторично позвала ее мадам Филч, — ваши спутники просили поторопить вас.
Глава II: Повесть о капитане Копейкине [100]
Гермиона извинилась перед Хагридом, коротко попрощалась с некоторыми из присутствующих
100
Аллюзия с одноименным рассказом в ткани поэмы Н. Гоголя «Мертвые души»; подразумевается обособленный рассказ в теле романа.
— Прошу прощения, что прерываю, — обратилась она к супругу. — Я поеду в гимназию: утром занятия. Но после четырех обещаю быть дома.
— Отлично, Эбен с женой приглашены на ужин, — кивнул ее муж.
— Буду рада вас видеть, — улыбнулась Гермиона Яксли, и тот учтиво поцеловал протянутую ему руку. — Бери с собой Мэлани.
— Постараюсь, — пообещал министр, и Гермиона, попрощавшись, направилась к выходу из Большого зала.
Мадам Филч ожидала у дверей и указала теперь в сторону главного входа.
— Вас ждут на ступенях, леди Малфой. Прощайте, счастливого пути.
— До свидания, миссис Филч, — кивнула ей Гермиона и направилась через холл к выходу.
Она стала законной супругой Люциуса почти четыре года назад, в феврале, отдавая дань приличиям — потому что со дня смерти Джинни жила у него. А Нарцисса получила официальную свободу.
Гермиона не сожалела о своем решении и не радовалась ему. Вот уже много лет, как она просто существовала — плыла по течению, будто исполняя написанную программу, подобно маггловскому компьютеру, устройство которых когда-то пытался объяснить ей Робби.
Работа, бесконечные ученики, коллеги, ни с одним из которых молодая ведьма пока не сошлась настолько близко, чтобы можно было говорить о дружбе. Дом, семья.
Люциус, когда они бывали наедине, и Генриетта — вот всё, что наполняло жизнь молодой женщины тем, что теперь она принимала за подлинное счастье.
За Еттой следила горничная, мадам Рэйджисон, что давало молодой матери приятную возможность выступать балующей и приходящей на помощь стороной. Но она не так уж много времени могла проводить со своим ребенком — из-за преподавания, да и обязательных светских развлечений. Дочь Лорда Волдеморта и супруга Люциуса Малфоя не имела права просиживать всё свое свободное время в детской.
И с годами каким-то безликим стало всё, что делала Гермиона под маской приветливости и радушия.
Нельзя носить внутри пламя протеста, но постоянно выполнять то, что велит долг — это пламя или вырывается наружу, или потухает. Нельзя постоянно желать душой того, чего делать не можешь — это сводит с ума.
И ты просто перестаешь желать.
Когда долго носишь маску, под ней уже ничего не остается…
Так получаются достойные «статс–дамы», светские леди — они безупречно воспитаны, их поведение идеально, они — гордость супругов и отцов. Замерзшие статуи — совершенные и безликие.
Такой
И Кадмина Гонт–Блэк тоже уверено обращалась в безукоризненную леди Малфой. Она не противилась этому и не замечала опасности. Просто существовала — а жить мешали условности, отсутствие близких друзей и два тугих обруча, крепко сковавших замерзающее сердце, не дающих ему загореться вновь.
…На ярко освещенных ступенях магической школы гулял холодный осенний ветер. Слева от входа о чем-то беседовали старик Филч и Северус Снейп. На подъездной аллее поблескивал большой серебристый лимузин, около которого дожидалась с задумчивым видом одетая в элегантный траур Вэйс. Гермиона вытащила из сумки пачку маггловских сигарет и направилась к ней.
— Никогда не могла понять этой дружбы, — кивнув в сторону прощающихся мужчин, заметила Анжелика, когда Гермиона остановилась рядом и закурила, — это было для меня загадкой еще в годы учебы.
— В школе я считала, что они друг друга стоят, — пожала плечами Гермиона.
— Северус и этот старый сквиб?!
— Когда я училась, они легко отождествлялись, — хмыкнула леди Малфой, — две грозы несчастных студентов.
— Но это были совершенно различные угрозы, — возразила Вэйс. Гермиона знала, что ее нынешняя коллега тоже окончила Хогвартс и даже еще училась на седьмом курсе Гриффиндора, когда сама Гермиона поступила в школу. Правда, она ее совершенно не помнила — но тем не менее Анжелика Вэйс знала Снейпа таким же, каким сохранила память Гермионы в школьные годы.
Снейп нынешний тем временем простился со стариком–смотрителем и направился к машине, а тот своей шаркающей походкой поковылял в замок. Вэйс открыла серебристую дверцу, Гермиона выкинула недокуренную сигарету.
— Эванеско! — велел Снейп, на ходу указывая на окурок палочкой. — Негоже сорить, — с усмешкой попенял он.
Все трое устроились в машине. Салон был довольно необыкновенный: внутри небольшой лимузин оказался куда просторнее, чем можно было предположить — небольшая комната, окруженная мягкими диванами, со столиком в центре и двумя рядами занавешенных окон. С высокого потолка свисала отделанная серебром люстра, полная свечей — и даже во время хода их язычки почти не шевелились, так дивно был заколдован этот уникальный транспорт.
Спутники устроились внутри, и лимузин тронулся. По территории Хогвартса он ехал с обыкновенной для маггловского автомобиля скоростью, но потом разогнался и полетел сквозь пространство, наподобие «Ночного Рыцаря» вспугивая преграды на своем пути.
— Откройте тайну, Северус, что вы нашли в этом старом сквибе? — подала голос Анжелика Вэйс, когда они миновали ограду школы и помчались в сторону Даркпаверхауса. — Мне всегда было странно видеть вас вместе.
— У нас похожие судьбы, — откликнулся Снейп, едва заметно прищурившись, и тень усмешки легла на его бескровные губы.