Дочь Волдеморта
Шрифт:
Будто нарочно, чтобы позлить Гермиону!
И Гермиона злилась, и особенно потому, что понимала: желание позлить ее у мисс Делакур появится самым–самым последним, да и то вряд ли. И тем не менее оно непрестанно удовлетворялось.
— Зачем она шляется по гимназии?.. — сердито начала молодая женщина, распахивая дверь в кабинет отца. И осеклась.
Стоявший к ней спиной Волдеморт разговаривал с портретом.
С портретом Альбуса Дамблдора.
Глава V:
Большой сиреневый занавес, всегда застилавший одну из стен кабинета Волдеморта, на этот раз оказался приподнятым: и за ним обнаружилась большая картина в золоченой раме, изображающая светлую комнату, обставленную в стиле Людовика XIV. Рама картины была оплетена странными, едва заметно мерцающими цепями: они, будучи нарисованными по контуру картины, у границ холста выходили наружу, становились объемными, оплетаясь вокруг, и снова «ныряли» в изображение с другой стороны. Казалось, литые оковы покачиваются от несуществующего сквозняка и издают почти неслышный скрежет.
У левого края полотна в большом кресле, сложив руки на животе поверх длинной серебристой бороды, сидел никто иной, как Альбус Дамблдор. Волшебник, чьего изображения никто не видел со дня его смерти, портрет, обвиненный когда-то в трусости, виновник скандала, о котором давно забыли.
Когда Гермиона распахнула дверь кабинета, Волдеморт повернулся к ней, и старый директор с картины тоже устремил на молодую женщину взгляд ярко–голубых глаз из-под очков–полумесяцев. И улыбнулся.
— Рад вас видеть, мисс Грэйнджер, — поприветствовал он оторопевшую ведьму до боли знакомым голосом.
— П–профессор Дамблдор?! — выпалила она, вытаращив глаза. — Ой. Прошу прощения, Pap'a.
— Чем вновь не угодила тебе Габриэль? — полунасмешливо осведомился Волдеморт.
— Я–а… Да ну, оставим это. Профессор Дамблдор! — Гермиона впилась в портрет пораженным взглядом. — О, я считала, что ваше изображение пропало навсегда!
— Волею Тома, так оно и есть, — развел руками старый директор, добродушно кивая на диковинную цепь, овивающую раму картины.
— Так значит, все эти годы…
— Присаживайся, Кадмина, — прервал ее Волдеморт. — Дамблдор, не стоит лукавить: будто это полотно опустеет, сними я оковы!
— Отнюдь, мой друг. Должен же я следить за тем, что здесь происходит.
— Наблюдать, — поправил Темный Лорд.
— Воля твоя: наблюдать, — легко согласился директор. — Иного мне не остается. Лишь с сожалением наблюдать за тем, что натворил.
Гермиона удивленно подняла брови, а Дамблдор вздохнул.
— Мы многое, увы, до конца понимаем слишком поздно, — печально заметил он.
— Профессор… — Гермиона бросила неуверенный взгляд на Волдеморта.
— Если хочешь, можешь побеседовать с Дамблдором. — Темный Лорд сделал паузу. — Наедине, — снисходительно
— Это очень великодушно, Том, — иронически заметил директор.
— Некоторые исповеди полезны, — невозмутимо произнес маг в ответ.
— Не думаю, что дойду до исповеди, — прищурился портрет старого директора.
— Ну так выслушаешь ее. Исповедь моей дочери чем-то будет для тебя приятна.
— Я не… — начала было Гермиона, но умолкла, поймав внимательный взгляд голубых глаз старика.
— Потолковать о заблуждениях, разочарованиях и надеждах, — продолжал Волдеморт, — иногда довольно полезно. Поучительно.
— Я сегодня немного спешу, — смущенно сказала леди Малфой. — Да и… Нужно собраться с мыслями.
— Когда тебе будет угодно, Кадмина, — пожал плечами ее отец. — И передавай мои наилучшие пожелания министру. И Люциусу.
Гермиона кивнула, ничуть не удивляясь его осведомленности, и встала, направляясь к трансгрессионному кругу.
— До свиданья, профессор Дамблдор, — попрощалась молодая ведьма. — До свидания, Pap'a.
И трансгрессировала в поместье.
— Чистая работа, Том, — не без иронии заметил портрет, когда она исчезла.
— Не нужно льстить, Дамблдор: моё первое зелье свернулось…
* * *
Гермиона трансгрессировала в свою спальню. Там было пусто, и первым делом она направилась в комнату Генриетты.
Ее маленькая дочь просияла при виде матери и с разбегу бросилась обниматься.
— Мама! Мама! — Етта отпустила ведьму и стала на ноги, счастливо улыбаясь. — Мама, смотри, как я могу!
С этими словами она сделала очень серьезное лицо, набрала в грудь воздух и, несколько секунд постояв так, оглушительно чихнула — отчего левитировала, на миг зависла в футе над полом и со смехом плавно пустилась вниз. Широкое платье вздулось вокруг хохочущей девочки.
— Мисс Генриетта! — возмутилась Рут, дородная гувернантка Гермиониной дочери. — Как вы себя ведете?! Добрый день, миледи.
— Здравствуйте, мадам Рэйджисон.
Девочка повернула голову и показала своей воспитательнице язык, а потом прошипела матери на парселтанге:
— Рут — такая занууууууда!
— Нужно слушать мадам Рэйджисон, — с напускной строгостью попеняла Гермиона.
— А Рут сказала, что нельзя просить Оза рассказывать мне перед сном сказки! — наябедничала Генриетта свистящим шепотом. — Она ложится спать и оставляет меня саму! Она читает мне перед сном какие-то глупости, а Оз рассказывает интересно и долго, прямо пока я не усну. А Рут вчера пошла попить молока, заглянула ко мне и застукала Оза — она сказала, что надерет ему уши, если еще раз увидит в моей комнате! Мама, она же не станет колотить Оза, правда? Ему и так всё время влетает! Она наябедничает Люци, мама! Скажи ей!