Дочь Вороньего Короля
Шрифт:
— «Ваше высочество», «помогли?» — переспросила чародейка. — А может еще и весь мой титул укажешь?
— Вы говорите в точности, как Кающийся с Целительницей.
— Спасибо за комплимент. Ну так что, может, попробуешь еще разок? Этот постоялый двор, можно сказать, связал нас узами боевого братства. К тому же, ты обязан мне жизнью. Уж это-то стоит общения без формальностей?
Лариэс через силу кивнул. Девушка была права, и все-таки, обращаться к принцессе на «ты» …
— Спасибо… Игнис. Я благодарен… тебе.
— Вот, теперь гораздо
Лариэс пораженно уставился на нее и огнерожденная очаровательно улыбнулась. Ну, наверное, это должно было выглядеть, как очаровательная улыбка — все-таки, серебряная маска, сколь бы искусно она не была сделана, оставалась лишь магическим артефактом.
«Впрочем», — подумал Лариэс взглянув в сторону Орелии, — «Целительнице не помешал бы и такой. По ее лицу вообще ничего понять нельзя».
— Принял к сведению. С меня лучшее вино, какое смогу достать за пределами Сентия.
Он протянул ей руку, и девушка ответила пожатием. Делал это Лариэс не случайно, он знал, что дружеская болтовня после боя очень сильно помогает новичкам прийти в себя и принять тот факт, что они только что отняли чужую жизнь.
— Как случилось, — спросил он, — что дочь самого Вороньего Короля поддалась воздействию яда? Ладно еще — мой амулет, но ради тебя лучший сковывающий мира просто обязан был прыгнуть выше головы.
Игнис пожала плечами.
— Для меня это тоже загадка.
Она стянула перчатку с правой руки и продемонстрировала затейливое кольцо, удобно примостившееся на изящном указательном пальце.
— Вот, отец сам вырезал его из когтя василиска, оно должно нейтрализовать любые яды.
К ним подошла Орелия.
— Не совсем так, девочка, — поправила Целительница принцессу. — Артефакт Корва должен справляться с большей частью обычных ядов, однако…
Она взяла кружку Ридгара и поднесла ее к губам. На памяти Лариэса это был первый раз, когда Целительница ела или пила что-нибудь.
Несколько секунд Орелия ничего не говорила. Наконец, она поставила кружку на стол и закончила:
— Это не совсем яд. И уж точно, совсем необычный.
— Они… мертвы? — с ужасом в голосе спросила Игнис.
— Нет, просто спят, пройдет минут десять — двадцать, и все придут в себя. — Она покачала головой. — И знаете, что? Наши проблемы куда серьезнее, чем кажутся на первый взгляд. Ладно, это может подождать, пускай уснувшие отдыхают, а мы пока займемся принцем. Мелис, ты закончил?
— Да, Куколка, — оборотень указал на тело принца, обнаженное по пояс и лежащее на плаще, — вытащил болты, которыми его нашпиговали. Они, кстати, все отравлены.
— Я догадалась, — кивнула Орелия.
— Госпожа, — Лариэс поднялся. — Выходит, что враги использовали два разных вещества?
— Именно, причем каждое — невероятно сильное и опасное в умелых руках.
— Первое — чтобы усыпить, второе — чтобы
Вместо Орелии ответил Мелис.
— А потому, парень, что если бы они убили Бледного, то не отделались бы так легко.
Лариэс окинул взглядом изуродованные тела и не смог не подумать:
«Если это — легко, то что же тогда — серьезно? И что значит, „убили Бледного“? Почему они не хотели его убивать?»
Но уже в следующий момент все вопросы отошли на задний план — Орелия склонилась над телом принца, сделала несколько пассов руками и, кивнув каким-то своим мыслям, скомандовала:
— Держите за ноги и за плечи, в этот раз будет не так тихо, как с Лариэсом.
Мелис тотчас же навалился на плечи трупа, а телохранитель схватил своего господина за ноги. А затем случилось то, что, как юноша был уверен, он запомнит до гробовой доски. Целительница коснулась своей груди, и на цельном металле проступили щели, очерчивающие небольшую…дверцу.
Нет, как ни крути, а это была именно маленькая дверка с миниатюрной замочной скважиной. Из указательного пальца Орелии заструился теплый свет, который проник в эту скважину, и дверка с едва слышным щелчком открылась.
Тудум-тудум. Тудум-тудум. Тудум-тудум.
Звук наполнил помещение, рука Орелии погрузилась в грудную клетку, а затем вернулась обратно.
На раскрытой ладони лежало сердце.
Лариэс оторопело смотрел на сжимающийся и разжимающийся орган, предназначенный для перегонки крови, и пытался понять, как такое вообще возможно. Сердце не было соединено ни одной артерией, оно просто лежало на ладони Орелии и билось, только и всего. И, тем не менее, в этом не было сомнений, лишь это мерное и спокойное биение даровало Целительнице жизнь.
Орелия левой рукой приоткрыла рот принца и сжала пальцы.
Древняя застонала своим сухим, лишенным всяких эмоций голосом, и от этого ее стон казался еще страшнее и мучительнее. Она надавила на сердце сильнее и вновь издала длинный протяжный стон.
И приглядевшись, Лариэс увидел, что внизу набухает небольшая алая капелька, пока что слишком маленькая и слабая для того, чтобы упасть. Орелия тоже заметила ее, потому что сжала сердце в третий раз, куда сильнее, чем в предыдущие два. Она пошатнулась, но подоспевшая Игнис ухватила Целительницу за локоть и помогла ей устоять. В этот миг капля сорвалась и устремилась вниз — в открытый рот принца.
Тудум-тудум…
Орелия отступила на шаг и привычным движением спрятала сердце обратно. Дверка закрылась, и щель пропала, точно ее никогда и не было.
Тудум-тудум. Тудум-тудум. Тудум-тудум!
Щит осознал, что звук идет со стороны его высочества, и уже в следующий миг тело принца выгнулось дугой, глаза широко распахнулись, а с губ сорвался вопль.
Лариэсу и Мелису пришлось навалиться всем весом, чтобы удержать отчаянно извивающегося и пытающегося вырваться ветророжденного, а Орелия продолжала какие-то хитроумные манипуляции.