Дочь Врага
Шрифт:
– Вот же образина редкостная. Да чтоб тебя псы подрали. – прикусываю язык. Я же девочка — напоминаю себе. Я дала себе слово, перестать матерится. Я будущий юрист — ой — адвокат, я будущий адвокат, и мне нужно быть культурной.
Вдох – ещё вдох.
– Да грёбаное ты, конопатое чудовище. – стиснув зубы, шиплю я – Чтоб тебя бомжи в подворотне оттрахали.- Ты чего? – едва не подпрыгнула на месте.
– Прости, Тай. Громко ругалась, да? – моментально краснею, смотрю в сторону гостя. Вдруг я действительно сказала не так уж и тихо, и меня мог услышать Калинин. Но это вряд ли.
– Негромко. Что, Евгения, чаевых опять себе больше захапала? – жаловаться не люблю, но что ответить — не знаю. Просто киваю.
– Я косарь восемьсот заработала, это мартышка мне только пятьсот рублей оставила, представляешь? – Таисия смотрит своим фирменным; да мне как-то…
Снова становится неловко. Который раз уже за вечер.
– Извини. – говорю отворачиваясь. Обидно до слёз. Прикусываю нижнюю губу, разумеется, не плачу.
Таисия ничего не отвечает, проходится взглядом по залу и снова скрывается за дверью кухни.
Сворив порцию нового кофе, я отнесла чашку Калинину и, вновь тихонько поставив её рядом с ним, молча удалилась.
– Время, час ночи. – уже в серьёз клюющая носам, Тая, бурчала себе под нос. – Он сваливать собирается вообще или нет?
– Если я правильно поняла порядок, по которому он бумаги раскладывает, ему немного осталось. Думаю, это последняя чашка кофе.
– Шестая, да?
– Седьмая. – отвечаю я улыбаясь. Ни один клиент такое количеств кофе при мне не пил.
Мы в турке, кофе вообще не варим. Я иногда для себя разве что, ну и в редких случаях, если сам клиент просит. Многие говорят, что нет разнице во вкусе, а я считаю, она колоссальная. В турке и аромат, и вкус наиболее выраженный.
Гость ушёл во втором часу ночи. За время, пока он был в зале, я в общих чертах рассказала Таи о том, почему я оказалась практически на улице. Это впервые, когда мы поговорили, настолько — можно сказать откровенно. Вообще, подобное совсем не про нашего сурового «зама». Тем более для меня стало неожиданностью то, что она предложила мне переночевать у неё эту ночь. К тому же живёт она тут, совсем рядом. Буквально минут десять ходьбы.
– Ты одна тут живёшь? – задаю вопрос, как только мы переступаем порог небольшой, но очень уютной однокомнатной квартиры.
– Жила бы одна, на завтра бы тоже тебя приютила. – мне становится неловко. Тон её немного резок. Думаю, это усталость сказывается. – Соседка сегодня в ночную. Придёт завтра, часам к десяти, а может, и позднее.
– К этому времени я уже уйду. – стараюсь выдавить улыбку.
– Не переживай. Спи сколько влезет, я так поняла, тебе же ко второй паре только?
– Угу.
– Ритка, с виду только мегера злая, а так, мировая девка. Поверь, не то, что слова тебе не скажет, косо не взглянет.
– Хорошо. – на этот раз улыбаюсь вполне искренне.
– В душ пойдёшь?
– Да, если можно.
– Давай, только быстро. Я пока перекус небольшой сварганю, нам с тобой, потом тоже ополоснусь и спать.
Я была благодарна Таи за гостеприимство. Вчера ночью Таисия приготовила салат, а сегодня утром она напоила меня чаем и сделала тосты. Так приятно, оказывается, когда
Я с самого детства привыкла всё тянуть на себе. Не только в плане найти способ подработать, на собственные нужды, одежду, канцелярию, в школу и прочее.
Подростком редко давали работу, но мне как-то везло, что ли?! Также и на еду нередко приходилось работать, а бывало, и за еду. Это особенно болезненное для меня воспоминания.
Унизительно, когда ты подростком, приходишь к частнику в его затхлый магазин. Весь день драишь его до блеска. Стираешь руки в кров и молишь бога; только бы перчатки не порвались, когда выносишь мусор, потому что других нет, а без них высока вероятность занести инфекцию в мелкие трещинки на пальцах.
Трещины на руках образовывались от нехватки витаминов, потому что питалась я откровенной хренью. Китайской лапшой и консервами. Нормальной еды, особенно в последние три года, пока я жила… — нет, не так. Пока я выживала, уже с натуральной алкоголичкой, у которой теперь, напротив, по три недели запой, и всего два, три дня, даже не трезвой жизни, а жёсткого похмелья, отходника. А потом по новой.
И вот в формате такой вот жизни. — Хотя какой, к чёрту, жизни? Собаки на помойках лучше живут. Им хотя бы за милую мордашку иногда добрые люди кусок хлеба дают.
А вот мне тогда, вместо оговорённой оплаты; на которую я очень рассчитывала; дали ящик продуктов, половина из которых давно были просроченные. Когда я шла домой с этим мятым ящиком, мне казалось, что все прохожие без исключения смотрят на меня, и каждый знает, что я, пропахав весь день, получила за это бутылку растительного масла, которая к тому же подтекала где-то две пачки макарон, как раз таки с истёкшим сроком годности. Пачки гороха и как приятный бонус, печенье «Топлёное молоко». На него явно наступили, потому что вряд ли, если бы оно просто с полки упало, смогло раскрошиться до такой вот степени.
И вот, завтракая, я ловила себя на мысли, что как бы я ни хорохорилась. Не убеждала себя в том, что сама со всем справлюсь и никто мне не нужен, я хочу хоть иногда вот так вот сидеть, и чтобы мне кто-то уделял внимания.
Я набрала сообщения Кости Морозову. Очень короткое. «Я согласна»!
10 Глава
Костя столько раз предлагал мне стать его девушкой, что не последовало вопросов в разряде: ты про что? Или нечто похожее.
Он лишь написал, что от счастья свалился с кровати, и, судя по тому, что, ударившись локтем о пол, он испытал боль, сообщение ему не приснилось.
Приготовленные Таисией тосты — это некое тепло, от которого веяло частичкой дома. Дом и семья. Я этого так рано лишилась, что порой те крошки воспоминаний, что так или иначе воспроизводятся в моей памяти, я принимаю за сон. Тем более мелкие обрывки воспоминаний воспроизводятся, когда я нахожусь в преддверии пробуждения.
Какое-то время возникшую картинку я ещё держу в памяти, но это не просто если меня что-то отвлечёт, любая, даже самая мелкая деталь — шум в коридоре или за окном, воспоминания тут же уплывает.