Дочери Ганга
Шрифт:
Однако встреча прошла сердечно. Эйприл долго согревала озябшие ладони о чашку с кофе. У нее не было ни муфты, ни даже перчаток.
– Грейс! Не верю своим глазам! Неужели передо мной действительно ты! Ты пересекла океан!
– Да, это я. Просто в моей жизни появилось нечто такое, о чем не напишешь в письме.
– Так ты потому и приехала! – засмеялась Эйприл.
– Не только.
– Надолго?
– Не навсегда.
– Ты хорошо выглядишь, – помолчав, сказала подруга.
Грейс вспомнила, как сошла на землю в Ливерпуле, шатающаяся, бледная, с задубевшей от ветра кожей и
– Расскажи о себе!
– Сначала ты, – попросила Эйприл. – Ты же видишь, этот мир нисколько не изменился, разве что в худшую сторону. Так что говорить особенно не о чем.
– Хорошо, – согласилась Грейс и принялась рассказывать.
Она сама не знала, почему так получилось, но по ее словам выходило, что Индия – это страна, где оживают сказки и где наслаждаешься свободой. Край, в котором возможно осуществление райских грез. Но под конец обмолвилась:
– Если б не ребенок, мне бы казалось, что ничего этого со мной просто не было.
– Это Лондон, – вздохнула Эйприл, – он уничтожает мечты. А вообще, все, что с тобой приключилось, просто удивительно. Мне не верится: ты ждешь ребенка! И ты будто бы вышла замуж.
– Будто бы, – повторила Грейс.
– Наверное, этот браслет сродни обручальному кольцу. Он… золотой? – Эйприл смотрела на украшение почти со страхом.
– Да.
– И ты… будешь ждать своего возлюбленного?
Девушка накрыла пальцы подруги своей ладонью.
– Я буду ждать его всегда, много лет, до конца своей жизни. Ведь он сказал, что вернется. Сейчас я понимаю, что ждала бы его даже в том случае, если бы он не существовал вообще.
– Мне кажется, тебе нужно остаться в Лондоне до родов и уехать, когда ребенку исполнится несколько месяцев.
– Да, я тоже так думаю. Я напишу тетке.
– Как у тебя с ней?
Грейс задумалась. Потом достала альбом и протянула подруге. На рисунках были пейзажи Индии, особняк Флоры и сама тетка. Холодное лицо, пристально смотрящие глаза, плотно сжатые губы. Грейс удалось не только достоверно изобразить внешность Флоры, но и передать ее внутреннюю сущность.
– У меня мороз по коже! – призналась Эйприл.
– Она далеко не ангел, но и не дьявол, как мне порой казалось, – заметила Грейс. – Она уязвима, как и все мы.
– А как выглядит Дамар Бхайни?
– Я не могла его нарисовать, сколько ни пыталась. Его образ ускользает от меня. Но он… примерно такой.
Грейс показала подруге картинку из книжки.
– Красивый! – протянула Эйприл после недолгого молчания. Но больше ничего не сказала. Грейс поняла: человек на иллюстрации казался слишком необычным, чтобы быть настоящим.
– А теперь ты расскажи о том, как жила все это время.
Эйприл оперлась локтями о стол и приложила пальцы к вискам. Грейс подумала, что в пансионе ее лицо не было таким жестким, а во взгляде не сквозило столько отчаяния. Подруга никогда не теряла гордости и всегда могла постоять за себя. Но сейчас создавалось впечатление, что жизнь сломала даже ее.
Грейс вспомнила где-то услышанную фразу: «Смерть неспособна раздавить человека. Это может сделать только жизнь».
– Я уволилась из служанок, потому что мне надоело работать сутками и делать буквально все. Наговорила
Эйприл рассказывала обо всем этом как-то буднично и уныло, не жалуясь, а просто констатируя факт. Создавалось впечатление, будто она не верит, что в ее жизни возможно что-то другое.
– С молодыми людьми? – повторила Грейс. – У тебя кто-то есть?
– Никого, – ответила Эйприл и добавила: – Я еще не забыла наши мечты!
В пансионе они всегда клялись друг другу в том, что не станут выходить замуж от безысходности, а непременно дождутся суженого.
– Ты должна уйти оттуда, Эйприл, – твердо произнесла Грейс, – и поселиться со мной. А после мы вместе поедем в Индию.
– А на что я буду жить? И у меня нет денег на билет.
– Я все оплачу.
Воцарилось долгое молчание. Было слышно, как на улице тренькает конка, а звон столовых приборов внутри кафе, разговоры посетителей, приказания, отдаваемые хозяином официантам, казались просто оглушительными.
– Это невозможно! – наконец воскликнула Эйприл.
– Твои письма долгое время служили мне единственной поддержкой, – тихо сказала Грейс.
– Но ведь это ничего не стоит!
– Это стоит гораздо больше, чем то, что можно купить за деньги.
– Их так много? – недоверчиво спросила Эйприл.
– У моей тети, – с нажимом произнесла Грейс, – явный излишек того, что не мешает потратить на добрые дела!
– А как она посмотрит на это?
– Она сделает все для того, чтобы мне было хорошо, – это прозвучало немного резко, но было правдой.
Они долго глядели друг другу в глаза, прежде чем одна кивнула другой.
На следующий день, последовав совету Грейс, Эйприл покинула работный дом и даже не побеспокоилась об оплате за текущий месяц.
Им было весело; общение подруг скрашивало тайное одиночество Грейс и пока еще болезненные сердцу воспоминания Эй-прил. Они поселились вместе и, случалось, болтали до утра. Они посещали модные магазины, где Грейс, как опытный фокусник, всегда была готова достать из сумочки любое количество купюр. Они купались в тюле, кисее, тарлатане и кружевах. Примеряли не только приличествующие леди белые, но также коричневые, черные и красные корсеты. Покупали батистовые ночные чепчики и муслиновые шапочки для завтрака. Восторгались нижними юбками из тонкой хлопчатобумажной ткани с кружевной прошивкой и каймой.