Дочери Ганга
Шрифт:
Это невольно напомнило Ратне о том, что в глазах соотечественников она – преступница, а еще – дважды развратница, потому что вновь проводит время наедине с посторонним мужчиной, теперь уже с белым.
А еще девушка сказала себе, что смелость тех, кто вынужден изыскивать средства к существованию, бороться с беспощадной нуждой в суровых тисках жизни, умываться кровавыми слезами над судьбой своих детей, оплачена слишком дорого.
И вот прозрачная голубизна неба вновь осквернилась черным дымом орудий, а канонада заглушила все остальные звуки. Ночью темноту
Джей предположил, что войска пешвы, покидавшие Канпур, взорвали арсенал. Однако ни он, ни тем более Ратна не знали, взят ли город, потому не спешили выходить из укрытия.
А чуть позже раздались крики, тяжелый топот марширующих ног, стук копыт конницы, грохот армейских фургонов, и стало ясно, что Канпур пал.
Уничтожение войсками Нана Сахиба гарнизона генерала Уилера поставило население Канпура в безнадежное положение. Англичане жаждали крови. Быстро превратившись в банду пьяных мародеров, они рыскали по домам жителей города, грабили, насиловали и убивали.
Женщины, дети и старики приносились в жертву так же, как и виновные в восстании сипаи. Площади и базары украсились виселицами, на которых зачастую болталось по нескольку трупов сразу. Дабы избежать насилия и позора, многие индийцы покончили с собой.
– Я должен идти к своим и передать генералу документы, – сказал Джей.
Он был небритый и грязный, в измазанной засохшей кровью одежде, и все-таки в нем угадывались достоинство и некая особая гордость. Ратна, как и всякая индианка, легко распознавала принадлежность к той или иной касте, и потому она почти не сомневалась, что в своем обществе, в своей стране Джей стоит далеко не на последней ступени условной лестницы.
Она протянула ему кинжал.
– Убей меня! Только потом опусти мое тело в Ганг.
Ратна представила, как течение подхватывает ее окоченевшую бездыханную плоть и несет к морю, а англичанин смотрит вслед с непониманием и смутной тоской, а после уходит, навсегда ее позабыв.
Такое решение пришло к ней не вдруг. Амит, если он жив, покинул Канпур вместе с другими сипаями, но вот ей уже не уйти! А его жена и Анила… Их наверняка тоже не было в городе. Возможно, их не было… нигде. Но если они все-таки уцелели, Кумари позаботится о девочке.
Джей отшатнулся.
– Я должен наградить тебя, а не убивать!
– Это и будет наградой. Я не хочу очутиться в руках белых солдат.
– Этого не случится. Ты спасла мне жизнь, и мой долг – защитить тебя.
Он осторожно взял ее за руку, и, хотя на его ладони еще не зажила рана, Ратна впервые ощутила настоящее мужское прикосновение, полное надежности, спокойствия и тепла. Вместе с тем она помнила, что он – белый, а потому ему не следует доверять.
Глава XI
По дороге двигалась большая группа людей, связанных общей веревкой; они тащились, еле переставляя ноги. Взгляды многих из них выдавали безмерную усталость от жизни. Бороться никто не хотел. Пленники думали
Среди ведомых на казнь были примкнувшие к сипаям крестьяне, ограбленные англичанами купцы, а также заключенные городской тюрьмы, которых воины Нана Сахиба, спешно покинувшие город, не успели или не удосужились выпустить из тюрьмы. Среди последних был и Арун. По приказу пешвы его бросили в застенки, а потом забыли о нем.
Все это время он вспоминал Сону. Ее переливчатый смех, отдававшийся в сердце звоном серебряных колокольчиков, голос, сладостней мелодичных звуков вины [66] . Ямочку на щеке, появлявшуюся, когда она улыбалась, и похожую на след, шутливо оставленный пальцем одного из богов, ваявших ее прекрасное, как цветущая лиана, тело.
Пьянящий напиток счастья превратился в яд. Арун знал, что делали белые солдаты с беззащитными индийскими женщинами. А укрывшиеся в крепости генерала Уилера англичане все до одного были истреблены сипаями – об этом он тоже слышал.
66
Вина – семиструнный щипковый музыкальный инструмент.
Хотя все это время Арун питался гнилым рисом и пил мутную воду, его взгляд не утратил живости, и сейчас, в отличие от других пленников, он то и дело тайком шевелил кистями рук, проверяя, не удастся ли ослабить путы.
Англичане вели их на казнь. Белым солдатам не было дела, кто перед ними: брахман, неприкасаемый, индус или мусульманин, честный человек или преступник, крестьянин или раджа. Они убивали всех индийцев подряд.
Поскольку к тому времени генералы, чинившие расправу в Канпуре, получили от командования письма с обвинением в «чрезмерной жестокости», казни стали совершаться «гуманно». В частности, повешение нередко заменялось расстрелом.
Сезон дождей закончился, Ганг обмелел, и его воды текли медленно и спокойно. Песчаные берега казались ослепительно-белыми, а на коричнево-золотых равнинах не было и следа зелени. Кое-где виднелись заросли терновых кустов, вокруг которых вились облака пыли.
Пленников выстроили в ряд возле самой воды. Арун прикидывал, что можно сделать, и не мог ничего придумать. Привлекать к себе внимание было нельзя, иначе тут же раздастся выстрел. С другой стороны, это произойдет в любом случае. Выхода не было – сейчас отсчет времени вела уже не жизнь, а приближавшаяся смерть.
Арун замер, ожидая залпа, после которого связанные люди падают прямо на мелководье. Столкнут ли палачи их трупы в реку или так и оставят гнить на берегу?
Он прислушивался к тому, что говорят англичане, но те в основ ном бранились. Когда они вскинули ружья, стоявший с краю Арун слегка попятился. Он и сам не понимал, на что рассчитывает, но в это время его сосед, старый брахман, прошептал:
– Упади чуть раньше выстрела, быть может, они не заметят… Ты слишком молод, чтобы умирать!