Дочери Ганга
Шрифт:
Очнувшись, она ничего не помнила, однако догадалась, что произошло. Они впустили к ней клиента. Она была с мужчиной, чужим мужчиной, который сделал с ней все, что хотел. Сама того не желая, она изменила мужу, превратилась в вешью.
Сона твердо решила не пить воду и не принимать пищу. Лучше смерть, чем бесчестье! Отвращение к себе причиняло ей такую боль, что она была готова на что угодно.
Над ней склонились две фигуры. Не подав виду, что пришла в себя, молодая женщина слушала их разговор.
– Что с ней делать? Если так будет
– Тогда выбросим тело в Ганг.
– Лучше избавиться от нее, пока она еще жива. Все равно мало кому нравится, что она лежит, словно мертвая. Дело не спасает даже ее красота.
Сона почувствовала, как ее поднимают. Ее голова бессильно свесилась, руки тоже болтались. Молодой женщине казалось, что в ней не осталось ни воли, ни чувств, лишь осознание того, что ее несут по темному сырому коридору навстречу неизвестности.
Второй раз она очнулась от неумолчного шума – то был гул города. Сона могла сколько угодно лежать возле стены дома, где ее оставили, но никто не обращал на нее внимания: такие картины в Варанаси были привычными. Многие спали, расстелив на камнях тряпку, а то и вовсе обходясь без нее.
Молодая женщина с трудом поднялась и побрела, опираясь о стену. Она была так слаба, что ей казалось, будто ее ноги прилипают к земле.
Ее вышвырнули в мир, где у нее не было никого и ничего. Сари напоминало тряпку. Живот сводило от голода. Единственным богатством молодой женщины были отросшие волосы, но теперь она не радовалась даже им.
Пошатываясь, Сона спустилась к Гангу и прямо в одежде вошла в воду. Она надеялась, что священная река смоет с ее тела следы позора. А вот очистить душу и унести прочь память о случившемся не мог даже великий Ганг!
Молодая женщина напилась воды. Больше ей не грозила смерть от жажды, но где взять еду? Что делать дальше? Вернуться в Патну? Она не представляла, как рассказать Аруну (если он остался жив!) о том, что с ней произошло.
Сона чувствовала, что она очень слаба, что ей надо хотя бы немного прийти в себя после долгих недель заточения.
Пройдя по узкой улочке и обогнув какие-то здания, она очутилась перед храмом. Не утруждая себя, мучители бросили женщину неподалеку от обители Шивы.
Зная, что у всего есть как темная, так и светлая сторона, она все же не подозревала о том, что иные вещи таят такие бездны мрака, каких, наверное, не может представить даже бог смерти Яма.
Неопрятные, грязные нищие сидели и стояли в ряд, ожидая, пока из храма хлынет толпа народа. Мало кто поднимал глаза – как будто им запретили смотреть на других людей. В подолах некоторых женщин спали дети. Кто-то молился или пел, другие молча протягивали руки. Большинство из нищих едва набирало за день денег на чашку чая и лепешку. Обездоленных и голодных было слишком много.
В надежде, что ей подадут хотя бы несколько пайсов, Сона присела на корточки у стены. Как ни странно, брахманская каста не видела для себя ничего унизительного
Сона подумала о Хеме, которая торговала собой для того, чтобы выжить. Зная об этом, Чару все же женился на ней. Потому что если один человек искренне полюбит другого, то примет его таким, какой он есть.
Понимая, как и почему все это случилось, Арун наверняка простил бы ее. Но молодая женщина знала, что она никогда не простит себя.
– Если хочешь здесь остаться, плати анну, – заявил какой-то мужчина с жестким взглядом и злым лицом.
Заприметив новенькую, он остановился перед ней и бесцеремонно тронул ее ногой.
– У меня нет денег, – прошептала Сона.
– Тогда отдашь в конце дня. Я к тебе подойду.
– Будь у меня такая внешность, я бы здесь не сидела! – прошамкала какая-то старуха. – Мужчины выстраивались бы в очередь и горстями сыпали бы рупии мне в подол!
– Я не вешья, – через силу произнесла девушка.
Старуха хрипло засмеялась.
– А кто же ты? Мужняя жена? Тебя что, выгнали из дома?
Сона ничего не ответила. Ей хотелось спать, и она опустила веки. Несколько часов прошли, как один миг. Когда она открыла глаза, лицо обжигало солнце. Большинство нищих переместилось к другой стене, в тень. Зато в руке Соны оказалось несколько пайсов.
Заставив себя подняться, она добрела до ближайшего торговца лепешками и купила одну. Утоляя голод, Сона не чувствовала вкуса. Наверное, должно пройти много времени, прежде чем ей удастся хотя бы отчасти вернуться к прежнему состоянию. Состоянию тела, но не души.
Прожевав лепешку, Сона вернулась на свое место и села, подтянув колени к груди, обняв их тонкими, без браслетов руками. Она осталась одна, совсем одна. Раньше, когда было особенно тяжело, она представляла рядом Аруна, и ей становилось легче. А сейчас это лишь причиняло новую боль.
Потекли смутные дни. У нищеты имелись свои законы, которых Сона не знала, но жизнь сама подсказывала, как ей себя вести. Она была слаба и почти ничего не делала. У нее был изможденный и неопрятный вид, хотя люди легко догадывались, что она знала лучшие времена. Впрочем, никто не интересовался ее историей.
Если Соне удавалось собрать достаточно денег, она платила анну мужчине, которого все звали Бриджеш [98] , а если подаяния только-только хватало на еду, за ней оставался долг.
Иногда Сона задавалась вопросом, почему ей не становится лучше? Отчего не проходит слабость, а приступы голода перемежаются тошнотой? Виновато ли в том душевное потрясение или то, что она ест одни лепешки, а спит на голом камне?
Как-то раз старуха-соседка сказала:
– Ты бы шла вон к тем – им всегда подают больше.
98
Король.