Дочери Лалады. (Книга 3). Навь и Явь
Шрифт:
– Государыня! – заговорил Дархам. – У нас дурные вести.
– Что ж, валяйте, – невесело усмехнулась Дамрад. – Всё равно у вас в последнее время других и нет.
Обрюзглые щёки воеводы тряслись, когда он вынимал из ножен меч; вместо острого, озарённого грозным серебристым блеском клинка владычица увидела оплывший, словно подтаявшая сосулька, обломок – даже нет, скорее, обсосок.
– Что это? – Голос Дамрад сполз в сухой хрип, зубы заскрипели.
– Государыня,
Владычица откинулась на спинку престола, охваченная медленно ползущим кверху холодом, а воевода протягивал ей жалкие остатки некогда смертоносного клинка, способного обращать человека в лёд, а женщину-кошку – убивать одной царапиной. Когда твёрдую оружейную хмарь проверяли на прочность, испытание солнцем Яви она как будто тоже прошла успешно, но… Может быть, испытывали недостаточно долго? Или дело было совсем не в солнце, а в чём-то ином? Впрочем, теперь это уже не имело значения.
– Переходите на обычное оружие, – глухо проговорила Дамрад, отворачиваясь от этого печального зрелища. – Что тут ещё скажешь.
– Э-э, – замялся Дархам. – Дело в том, государыня…
– Что? – Владычица тут же напряжённо впилась в воеводу острым шипом взгляда.
Заикаясь от ужаса и вины, тот дал убийственный ответ:
– М-мы д-делали ставку на н-новое о… о… оружие, поэтому старого захватили сссс… собой совсем мало. Хватит, чтобы обеспечить только п-пару п-полков… а все прочие силы останутся безоружными.
– Ну, молодцы, что я ещё могу сказать! – вскричала Дамрад.
Смех рвался из груди безостановочным, царапающим, изматывающим потоком, а военачальники смотрели на повелительницу со скорбным страхом и недоумением. Дамрад с хохотом сползла с престола и раскачивалась, сжимая голову руками.
– Молодцы-ы-ы, – протяжно вырывалось из её надрывно содрогающейся груди. – Собрались на войну, а оружие не взяли!
Смех раскатывался ледяными шарами, отголоски отскакивали от стен и потолка, и вскоре всё пространство гудело нескончаемым, сводящим с ума хохотом. Воевод охватила жуть, и они попятились прочь.
– Ну, какого приказа вы от меня ждёте? Воюйте теперь, чем можете – зубами, когтями, деревянными дубинами! – сводя лопатки и запрокидывая голову, продолжала смеяться владычица.
Гогочущий гул безумия ещё долго окружал её, и она шарахалась от голосов невидимок, то подступавших справа и слева, то дышавших сверху. Кто-то пытался дать ей воды, но она отшвырнула кубок; тот угодил в плотную занавеску, и послышался треск и звон разбитого окна. Вскочив на длинный стол в трапезной, Дамрад разгуливала по нему, как по дороге, а потом её ярость обратилась на слуг, и те разбежались по углам. Увидев вдруг в дверях Ждану, владычица остолбенела… «Это она растопила хмарь», – воспалённым жаром дохнула в виски нелепая, безумная мысль, но занесённый кулак повис в воздухе: в руках
– Я тебе не Северга, – попыталась прорычать она, но горло издало только жалкий скулёж, а душа расползалась по швам от солнечной силы белых лепестков. – Со мной твои выходки не пройдут…
А между тем прикованная к лавке цепями Санда рычала, изрыгая проклятия на головы всех присутствующих. Над её обнажённой спиной стояли двое стражников с чёрными кожаными плетьми, готовые привести приговор в исполнение. Увидев Дамрад, Санда зашипела:
– Ты предала меня, матушка! Ты за это заплатишь!
Шум вздутых сосудов в голове владычицы приглушал все остальные звуки. Не в силах освободить взгляд из плена пёстрой пелены, она молчала, цепляясь рассудком за успокаивающий мерный шелест собственного дыхания. Видимо, палачи ждали её приказа, и Дамрад вяло взмахнула пальцами. Длинные чёрные языки плетей начали лизать шелковистую, гладкую спинку Санды, оставляя красные полоски, а та скалила блестящие, белые клыки, из красавицы превратившись в драмаукоподобное чудовище. Дамрад смотрела на неё и не узнавала: нет, это не Сокровище сейчас секли – не её драгоценную, очаровательную, чуть взбалмошную, но преданную дочь. Это была какая-то незнакомая преступница, исчадие мрака с куском льда вместо сердца.
Когда руки владычицы раскинули в стороны тяжёлые складки занавесей, в лицо ей дохнул холод звёздного неба. Ночь сулила бархатное блаженство для глаз, но Дамрад утратила покой. Удавка отчаяния сжималось на её горле, а в сердце зрел рык, огромный, как этот мерцающий тёмный шатёр, раскинувшийся над миром.
– Все, все прочь отсюда, все во двор! – закричала владычица, призраком в белом плаще носясь по всем покоям и комнатам.
– Госпожа, что случилось? – спросил Рхумор.
– Мы должны сравнять с землёй этот город! – проревела Дамрад. – Призывайте хмарь – всю, что ещё осталась – и разрушайте здесь всё, что только можете! Передай мой приказ Рамбарку, пусть поднимает всех! Зимград должен быть разрушен!
– Слушаюсь, госпожа, – поклонился муж.
Она выгнала всех из дворца, а потом раскинула на крыльце руки и призвала в свои объятия всю хмарь, которая только сохранилась в Яви. Знакомые радужные сгустки поползли к ней со всех сторон – совсем небольшие, с яблоко.
– Ну же, давай, – стонала Дамрад, изнывая в ожидании.
Вот потянулись длинные волокна, скапливаясь у её ног в большую светящуюся лужу; когда весь двор заполнился сиянием, край которого клубился на уровне площадки крыльца, Дамрад набрала в обе руки по большому радужному шару и с ненавистью метнула в стену дворца. Сгустки силы пробили две аршинные дыры, а Дамрад расхохоталась.
Хмарь пришла в движение, подставляясь под ноги владычицы ступеньками. Повелительница навиев скакала по ней, швыряя в дворец сгусток за сгустком.