Дочери Лалады. Повести о прошлом, настоящем и будущем

Инош Алана

– Ну что ж, – молвила самая старшая из наставниц. – Мы увидели вполне достаточно, чтобы оценить твоё мастерство. Ты прекрасно владеешь оружейным делом, не менее искусно делаешь предметы обихода и украшения, но более всего нам пришлись по нраву часы. Это поистине великолепная работа, превосходящая все предметы этого рода по своей сложности и красоте. Она свидетельствует о том, что ты можешь считаться выдающейся мастерицей часовых дел, причём уже в столь молодом возрасте, что делает тебе немалую честь. От лица всех наставниц, которые

обучали тебя все эти годы, я с радостью признаю тебя достойной звания мастерицы.

Соискательница выслушала сдержанно, не показывая чрезмерно своих чувств. Рот её остался сложенным спокойно и строго, на лице ничто не дрогнуло, но незабудковый огонь просиял в её глазах, озарив их радостью. Она с почтением поклонилась наставницам и произнесла слова благодарности.

Княгиня стояла среди зрительниц, облачённая в рабочую одёжу и без своего сверкающего венца, с виду – обычная труженица кузни. Удивительные часы, конечно, отвлекли на себя всеобщее внимание, а потому она до поры оставалась в тени, никем не замеченная. На мгновение настала тишина, и Огнеслава, улучив этот миг, выступила вперёд.

– Поздравляю тебя, доченька, – сказала она, с сердечным теплом сжав руку Рады, а другой ладонью потрепав её по плечу. – Всё увиденное наполнило моё сердце радостью и гордостью.

Двор кузни наполнился гулом: «Государыня... Государыня здесь!» Появление родительницы пробило крепкую броню спокойствия и выдержки, с которой новоиспечённая мастерица проходила защиту своего звания. Её брови дрогнули, вмиг потеряв свой сурово-сосредоточенный вид, строгие губы раздвинулись в белозубой улыбке, и разом преобразившееся, похорошевшее лицо молодой кошки засияло внутренним душевным светом. Суровость делала её старше, а улыбка разбила эту маску и открыла её истинный возраст – самое начало расцвета.

Рада не сразу нашла ответные слова. Смущённая, расчувствовавшаяся и счастливая, она провела по лицу ладонью, но эту торжествующую, искреннюю улыбку невозможно было ничем стереть. Огнеслава со смехом обняла дочь.

– Умница, – негромко и тепло молвила она. – Какая же ты у меня умница и искусница выросла... Преклоняюсь перед твоим мастерством. Это ж надо такое выдумать!.. Нет, я, конечно, тоже кое-что понимаю в часах, но это... – Княгиня окинула восхищённым взглядом творение дочери. – Это настоящее чудо. Слушай, а не могла бы ты сделать точное такие же часы, но побольше?.. Они достойны украшать столицу.

– Сделаю, матушка Огнеслава! – сверкнула улыбкой Рада. – Сделаю – и больше, и лучше прежних. У меня даже есть кое-какие мысли, как их дополнить и украсить.

– Вот и славно. Ну, считай, заказ тебе сделан, приступай к работе, – улыбнулась княгиня. И добавила чуть тише: – Мне надобно тебе ещё кое-что сказать. Но это – с глазу на глаз.

Рада снова посерьёзнела, подобралась – почувствовала, что разговор важный. Но Огнеслава сперва хотела немного поработать, раз уж пришла и переоделась, и они вместе

отправились внутрь – в самое средоточие кузнечного жара и грохота.

Потом они вышли под открытое небо, остужая разгорячённые тела и подставляя лица ветерку, смыли рабочий пот водой из большого корыта под навесом, и княгиня сказала:

– Доченька, зная твою увлечённость кузнечным делом и нелюбовь к делам государственным, я решила тебя не принуждать к тому, что тебе не близко. Поэтому наследницей престола я выбираю Ратибору. Думаю, она справится, есть у неё к этому и склонность, и способность. Что скажешь?

Озарённое закатными лучами лицо молодой мастерицы не омрачилось ни малейшей тенью, летний вечер безмятежно отражался в её светлых глазах.

– Скажу, матушка, что ты всё верно решила. Каждый должен быть на своём месте. Это место – как раз для сестрицы Ратиборы. Ну, а насчёт меня ты права: кузнечное дело – то, к чему и душа моя лежит, и руки с головой приспособлены.

Грудь княгини задышала свободно и облегчённо, ощутив, как незримые ремни напряжения на рёбрах разжали свою хватку.

– Что ж, я рада, что мы пришли к согласию, – проговорила она. – Так тому и быть. – И добавила с улыбкой: – Ну, а от тебя я жду часы. Ежели что понадобится для их изготовления или будет чего-то не хватать – только молви слово, и всё будет.

– Хорошо, матушка. – И Рада обменялась с родительницей крепким пожатием рук, а потом и обнялась с нею сердечно.

Домой Огнеслава успела как раз к укладыванию дочек спать. Шлёпая по полу босыми ножками, Мила с Лелей запрыгали вокруг неё:

– Матушка, расскажи нам сказку...

Княгиня сгребла их в объятия, покружила и расцеловала, с нежным трепетом сердца чувствуя тепло их тонких ручек, обнимавших её за шею.

– Хорошо, расскажу. Но сперва лягте и замрите тихо, как мышки.

Сказка была немудрящая и не слишком длинная, но мурлыканье сделало своё дело безотказно: вскоре обе девочки сладко сопели, а Огнеслава, склонившись над ними, перекатывала в груди пушистый комочек нежности.

Супруга ждала её в опочивальне, сидя у зеркала и расчёсывая перед сном чёрные косы – целый шелковистый водопад волос. Остановившись у неё за плечом и запустив пальцы в лёгкие, щекочущие пряди, Огнеслава спросила с усмешкой:

– Ну, и что же такое важное ты хотела мне сказать, что пришлось аж до вечера томиться?

Зорица отложила гребешок и погладила свой живот, а потом скосила ласково искрящийся взгляд на княгиню.

– Двойня у нас будет, ладушка. Сон мне был... Да и чрево большое уж очень для своего срока. Может, одну дочурку я стану кормить, а вторую ты возьмёшь? У нас только одна кошка – Рада, неплохо бы вторую вырастить.

– Родная, пощади меня, – засмеялась Огнеслава, обнимая жену за плечи. – Я и так едва живая от работы, а ты хочешь, чтоб я ещё и кормила? Я же замертво упаду через месяц такой жизни!