Догма кровоточащих душ
Шрифт:
– Что мне нужно сделать?
– Юри смотрит на увальня с пистолетом.
– Отвлечь внимание, - говорит увалень.
– Мы хотим нанести частный визит господину канцлеру, но телохранители...
– Я должна раздеться?
– Зачем?
– удивляется увалень.
– Придурок, - нежно говорит Юри.
– Когда я войду в апартаменты господина канцлера с двумя вооруженными идиотами на хвосте, то как иначе я смогу их отвлечь?
Рюсин на "придурка" не обижается.
– Раздевайся, - разрешает он.
Тэнри начинает смеяться.
20
Они идут по коридору вдоль запертых кают.
– Господин канцлер будет рад нашему визиту, - сказал Рюсин в голую спину девушки.
– Мы давно не виделись.
– Он ваш дедушка?
– говорит Юри. Нагота почти стесняет, но злость - сильнее. Любуйся, ублюдок, любуйся, прилипни своими похотливыми глазками к моей спине, прилипни так крепко, чтобы не обращать внимания на мои руки. Мои руки должны быть свободны... Тогда мы будем на равных, уж поверь рыжей красотке Юри.
– Почти, - говорит Рюсин.
– Близкий родственник. По материнской линии.
Неужели у таких ублюдков есть матери? Юри еле сдерживается, чтобы не сказать это. Незачем злить мальчиков, мальчики и так расстроены. Что-то у мальчиков пошло не так, как что-то не так происходит за бортом "Альбатроса". Пол подрагивает, дергается, дирижабль замедляет ход. Видимо, совсем плохи дела. И никого в коридоре. Ярус для Очень Важных Персон. Поднимаешься по небольшой лесенке в несколько ступенек и оказываешься в круглом холле. Никого нет. Идиоты. А еще называются телохранителями! Пьют дармовую водку и режутся в карты.
– Теперь что?
– раздраженно спрашивает Юри, но ответа нет. Она оборачивается.
Пустота.
Ублюдки испарились.
Это настолько неожиданно и необъяснимо, что Юри на мгновение кажется - все происходит во сне, бессмысленном, страшном сне после длинной, изнурительной вахты. Скользят смутные тени, выплывают из темноты полузнакомые лица, которые сменяются яркими обрывками какой-то прошлой или вообще ненастоящей жизни. Сон. Морок. Наваждение.
Юри пятится от лесенки и прислоняется спиной к двери. Нащупывает ручку и замирает. Но тишина остается тишиной, а пустота - пустотой. Пальцы обхватывают стылый металл, плотнее, еще плотнее, так, чтобы кончики ногтей коснулись ладони. Может быть, стоит постучать? Сжать кулачок, трижды ударить по красному дереву и жалобно проблеять: "Это я - Юри! Отвернитесь, пожалуйста, я - голая!" Со стороны происходящее кажется ужасно смешным. Посмотрел бы на нее Идзуми. Обхохочешься. Юри всегда отличалась повышенной добросовестностью в деле несения службы. Если капитан приказывает снять галстук и расстегнуть две пуговицы на блузке, то добросовестная Юри вообще раздевается. До нижнего белья.
Юри сжимает кулачок и трижды ударяет по двери. Достаточно. Этикет вежливости соблюден. Теперь поворот ручки, щелчок замка, и можно сделать шаг назад, продавливая дверь голой спиной. Шажок, еще шажок. Изнутри тянет застоявшимся запахом ароматических палочек и алкоголя... Как Юри и думала. Бездельники.
У Юри возникает нехорошее предчувствие, что в открытую ею дверь сейчас ворвется целая толпа сопляков-подонков, невесть как пробравшихся на борт, сметут ее, опрокинут на пол, наступая на руки и лицо ботинками на толстой подошве, и затеют веселую перестрелку с опухшими от бесконечной выпивки и игры в карты телохранителями. Ей ясно видятся несчастные небритые рожи, сонные глаза и распущенные рты охранников господина канцлера.
Юри быстро проскальзывает в образовавшуюся щель, захлопывает дверь, поворачивается и тихо говорит:
– Привет, мальчики!
21
– А она долго, - пробормотал сквозь зубы Идзуми и было непонятно к кому это относилась - к Юри, ушедшей успокаивать господина канцлера, или к приближающейся буре.
Руки вспотели от напряжения, потому что нет ничего хуже, чем ждать, но коварная непогода пока еще щадила "Альбатрос", а точнее - оставляла его сладкое. Уж он-то, Буревестник, хорошо изучил повадки своих "подружек".
Давление в анима-коридоре продолжало снижаться, и Идзуми точно наяву видел, как истончается, бледнеет идеально прямая ниточка, соединяющая Киото и Хэйсэй, воздушная дорога, проложенная между двумя мир-городами через мертвые земли. Хотя, почему мертвые? Разве смерть - не часть жизни? Разве одно может существовать без другого? А в мире техиру нет даже смерти. Ничто. Бугристая пустота.
– Кэп, - позвал Идзуми, - кэп, что будет, если мы потеряем коридор?
– Заткнись, - вежливо ответил Танаки.
– Делай свое дело.
– Мне просто интересно.
– Спроси о чем-нибудь другом.
В наушниках завывал все тот же ветер. Нет связи. Поверхностное натяжение коридора теряет устойчивость. Хорошо сейчас Киндзабуро. Сидит в своей башне, следит за приборами и весело командует: "Продолжаем сокращение подачи энергии! Танаки - ас, Танаки и через техиру долетит!"
Открылась дверь. Юри? Нет, Пако.
– Капитан, вам что-нибудь принести?
– Как пассажиры?
– Пока крепятся. Но запас гигиенических пакетов на исходе.
– Коньяк сейчас бы не помешал, - мечтательно сказал Идзуми.
– Значит, коньяк?
– переспросил Пако.
– Отставить, - прорычал Танаки.
И тут за них взялись крепко. Словно чья-то могучая рука обхватила "Альбатрос" и слегка подкинула вверх, а затем дернула вниз, и Идзуми обвис на ремнях, потому что та же самая могучая, но невидимая рука со всего размаха ударила в висок, разорвала на части и принялась жонглировать, а веселая Юри стояла во тьме и хлопала от восторга в ладоши, а хмурый Танаки рычал до тех пор, пока не превратился в тигра, но затем пошел дождь, и Буревестник летел рядом с "Альбатросом", равнодушным птичьим глазом наблюдая, как неведомая огненная тварь распахнула колоссальную глотку, готовясь принять в свой пылающий желудок дирижабль, а внизу, в прорывах, в расщелинах анимы уже видна техиру - мир смерти, царство мертвых, необозримое пространство иссохших человеческих тел...
22
– Привет, мальчики, - повторяет Юри, а мальчики смотрят на нее, и все действительно так, как она себе представляла, - на столике расставлены бутылки, бумажные коробки и пакеты, в которые упакована снедь, а по полу разбросаны карты, раскатились пустые пластиковые емкости из-под воды, в густом ковре даже примостился наполненный чем-то оранжевым стакан, ввинченный, втиснутый в густой ворс для лучшей устойчивости. Карты, виски, два ствола... Только вот стволов гораздо больше, намного больше, потому что телохранители не спят, не режутся в карты, даже не дымят ароматическими палочками, а спокойно, деловито расположились на давно приготовленных позициях с многострельной смертью в руках.