Догмат искупления в русской богословской науке
Шрифт:
Богословские вопросы интересовали в эмиграции более широкие круги, чем это было обычно в России. Писателями по всем вопросам богословия становились авторы или не имеющие достаточной научной подготовки, или по чисто внешним причинам не имевшие возможности пользоваться богатым наследием русской богословской науки, что не могло не отразиться на достоинстве их сочинений.
Это относится и к авторам произведений в защиту «юридической» теории. В этих произведениях проявилась какая-то убогость богословской мысли и аргументации, какое-то идейное старообрядчество, препятствующее отличить догмат от богословских мнений [907] , когда любое «школьное» истолкование выдается за учение Церкви и классическими трудами по догматическому богословию признаются учебники протоиерея Малиновского… Тут же выясняется, а может быть и представляет собой истинную причину подобных богословских рассуждений, крайняя политическая реакционность этих авторов, которым и митрополит Антоний (Храповицкий) представлялся либералом [908] .
907
В этом упрекал богословие митр. Макария (Булгакова)
908
Не желая на страницах настоящего исследования цитировать подобного рода высказывания, автор желающим проверить правильность этого вывода мог бы указать на книгу архиеп. Серафима (Соболева) «Искажение православной истины…», даже в том состоянии, в каком он решился представить ее в Московскую Патриархию (отдельные строки и страницы оказались вырезанными и заклеенными, [были] заменены другими), и на брошюру афонских монахов «Православие и новшества» (Белград, 1931).
Как можно судить по отдельным сведениям, в этот период были предложены еще некоторые попытки понимания догмата искупления, из которых, по–видимому, интерес представляет онтологическое объяснение сущности искупления профессора Ильина.
Взгляды митрополита Антония также имели отдельных защитников. После доклада в Заграничном Синоде архиепископа Феофана (Быстрова) с критическим разбором учения митрополита Антония второй доклад в защиту митрополита Антония был сделан епископом Гавриилом (Воеводиным), бывшим Челябинским [909] .
909
Высокопреосвященный Вениамин (Федченков) очень резко отозвался о докладе епископа Гавриила, который хранится или затерялся в архиве Карловацкого Синода. Но ректор Саратовской семинарии протоиерей И. Сокаль, также ознакомившийся с этим докладом, дал ему в личной беседе с автором более высокую оценку.
В развитие взглядов митрополита Антония архимандрит Пантелеймон издал в Варшаве брошюру «Крест Христов в православном понимании» [910] .
Если споры о «юридической» теории в этот период не дали, да и не могли уже дать ничего нового, то упоминание о них необходимо, чтобы понять ту «степень накаленности атмосферы за границей касательно истолкования этого догмата» (искупления), в которой происходили эти споры, в которой явилась система софиологии протоиерея Сергия Булгакова и которую «упустил из вида» сам покойный патриарх Сергий, издавая указ, осуждающий эту систему [911] .
910
Издано Варшавской синодальной типографией. Покойный патриарх Сергий сделал по поводу этой брошюры ряд ценных замечаний: «Попытка объяснить догматическую необходимость для нашего спасения крестных страданий и смерти Господа Иисуса Христа, конечно, заслуживает внимания как попытка вложить реальное, доступное нашему пониманию содержание в отвлеченный догмат. Ошибка архим. Пантелеймона в том, что это свое человеческое и, следовательно, ограниченное, одностороннее понимание они торопятся объявить адекватным содержанию догмата и тем ведут к его искажению, то есть повторяют, в сущности, ту же ошибку, за которую обличают так называемую «юридическую» теорию… Точно так же и архим. Пантелеймон, увлекшись своей теорией сострадательной любви, позабыл поставить вопрос: почему же потребовалась для нашего спасения сострадательная любовь, то есть любовь, прошедшая через страдания и смерть?.. Придуманные людьми разные теории для объяснения этого догмата — не более как аналогии, подобные тем, какие придуманы для объяснения догмата о Пресвятой Троице. Они ценны, пока не забывают, что они только приближение к истине догмата. Когда же они начинают претендовать на адекватность содержанию догмата, неизбежно открывают дверь для разных недоумений, в которых ум человеческий может безнадежно запутаться» (Из письма патриарха Сергея митр. Елевферию от 24.06.1934).
911
См. письмо патриарха Сергия митр. Елевферию от 31.10.1935.
5. УЧЕНИЕ ОБ ИСКУПЛЕНИИ В СИСТЕМЕ ПРОТОИЕРЕЯ С. БУЛГАКОВА
Имя протоиерея С. Н. Булгакова [912] как богослова тесно связано с его учением о Софии — Премудрости Божией, учением, приобретшим в изучаемый период значительную известность, вызвавшим многочисленные возражения и споры и, наконец, осуждение Русской Православной Церкви в указах покойного патриарха Сергия.
Это учение частично высказывалось протоиереем Булгаковым и в более ранних книгах («Философия хозяйства» и «Свет невечерний»), но в основном было изложено в произведениях, изданных за рубежом после 1923 года.
912
Протоиерей Сергей Николаевич Булгаков (1871 — 1944) — известный писатель по религиозно–философским вопросам; окончил юридический факультет Московского университета; до 1918 года — профессор политической экономии; постепенно вернулся от неверия к Церкви и к церковно–общественной деятельности; состоял членом Собор а 1917—1918 годов. В 1918 году принял сан священника, с 1923 года в эмиграции, участвовал в организации Православного богословского института (впоследствии академии) в Париже и руководил им до своей кончины, преподавая догматическое богословие.
Прежде осуждения Московской Патриархией учения о Софии оно рассматривалось и также вызвало осуждение Карловацкого Синода Русской Заграничной Церкви. Протоиерей Булгаков отвечал на оба эти осуждения особыми «Докладными записками» на имя митрополита Евлогия, возглавлявшего ту церковную группировку, к которой принадлежали сам отец Сергий и Богословский институт в Париже.
Книги самого отца С. Булгакова и акты, осуждающие его учение, вызвали ряд полемических статей и брошюр по этому поводу.
Система «софиологии» отца С. Булгакова включает все основные вопросы христианского богословия, и в том числе учение об искуплении, подлежащее рассмотрению в настоящем исследовании [913] .
Это изложение учения
Патриарх Сергий полагает, что система отца С. Булгакова имеет «гностический характер», ее «начало нецерковно» [914] .
913
Против софиологии С. Булгакова были выдвинуты обвинения в уклонении от чистоты Православия, дающие основание сомневаться в принадлежности ее к православному богословию. Но рассмотрение учения отца С. Булгакова об искуплении не может быть исключено из настоящего исследования не только по своему содержанию, но по той причине, что оно занимает определенное место в последовательности высказываний о догмате искупления в русской богословской литературе.
Учение об искуплении содержится частично в вышедшем в 1917 году труде С. Булгакова «Свет невечерний», но подробно изложено в книге «Агнец Божий» (Париж, 1933).
914
См.: Указ от 7.09.1935. № 1651, цит. по бр.: О Софии — Премудрости Божией: Указ Московской Патриархии и докладные записки проф. прот. Сергия Булгакова. Париж, 1935.
Признаки гностического, нецерковного богословия, противоположность его богословию церковному проявляются прежде всего в самом содержании богословствования отца С. Булгакова, в тех предметах, которые его занимают, в тех вопросах, на которые он пытается дать ответы.
Отличительной особенностью богословия православного (святоотеческого) является сотериологический характер рассматриваемых им истин (догматов), в соответствии со словами святого Иоанна Дамаскина: «Он (Бог) открыл то, что узнать нам было полезно, а что именно превышало наши силы и разумение, о том умолчал» [915] . И «законообязательность» догматов для членов Церкви заключается в спасительности выраженных ими истин [916] .
915
Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры / Пер. А. Бронзова. СПб., 1894. Гл. 1. С. 2. Сотериологический характер святоотеческого богословия признает и сам отец С. Булгаков (см.: Булгаков С. прот. Агнец Божий: О Богочеловечестве. Париж, 1933. С. 36, 70, 75 и др.).
916
Догматические истины составляют то основание, на котором строится жизнь членов Церкви. Догматы являются «жизненным началом», они «божественны», «плодотворны», потому что вносят «в природу человека новую истинную жизнь для передачи ее всему духовному существу человеческому». Поэтому всякий отрицающий или искажающий догматы «налагает руки на свою собственную духовою жизнь» (см.: Сильвестр (Малеванский), еп. Опыт православного догматического богословия. Киев, 1892. Т. 1. С. 30, 32).
В противоположность этому, признаком богословствования гностического будет стремление познания того, о чем Бог умолчал, попытки проникновения в тайны Непостижимого Бога, запредельные человеческому познанию, удовлетворяющие только философской любознательности и поэтому бесполезные для спасения человека.
А именно такими и являются рассуждения отца С. Булгакова о Боге, внутритроичной жизни, отношении Божественных Ипостасей к Усии (греч. «сущность». — Ред.), попытки проникновения в сознание Божества, подробности христологии и т. д. [917]
917
Можно перечислить ряд вопросов, которые ставит отец С. Булгаков и пытается дать на них ответы. «В каком отношении находится акт сотворения мира к собственной жизни Бога или к вечности Его? Каким образом могла воплотиться одна Ипостась Святой Троицы и тем как бы выделиться из Ее Триединства? Как же протекает тройственная Божественная жизнь в то время, когда Одна из Ипостасей отсутствует на небесах (в «сошествии с небес»), но воплощается на земле? Как возможно Ее участие в Единой и Единосущной жизни Святой Троицы, после того как Она вышла из Ее единства? Как совершилось это соединение (двух естеств в воплощении) и чем оно является для Божества и человечества? Каково Его (воплотившегося Сына Божия) самосознание? И прежде всего, есть ли оно непосредственное Богосознание? Сознает ли Себя Иисус Богом, Которому приличествует Божеское поклонение? Отделяет ли Его это Богосознание от сынов человеческих? Каково оно в Нем — это Божественное самосознание?» (см.: Агнец Божий. С. 141, 218, 239, 292). Из этой книги и из других сочинений отца С. Булгакова подобных вопросов можно было бы привести значительно больше.
Ответов на такие вопросы в откровенном учении не имеется, и, естественно, возникает вопрос об источниках богословствования отца С. Булгакова. Патриарх Сергий заключает, что «система отца Булгакова создана не только философской мыслью, но и творческим воображением, подобно тому как и гностики искали философского познания, а так как откровенное учение о Боге Непостижимом не давало конкретного материала для их философских построений, то недостающее гностики заменяли воображением» [918] .
918
Указ патриарха Сергия // О Софии… С. 7.
Если патриарх Сергий, осуждающий эту систему, видит ее источник в философских построениях и творческом воображении автора, только оперирующего терминами и понятиями, обычными в православной догматике, то сочувственно относящийся к этой системе Н. Бердяев говорит больше: «Богословствование отца С. Булгакова носит в значительной степени визионерский, опытный характер» [919] .
Что бы ни лежало в основе системы отца С. Булгакова: отвлеченные умозаключения, построения творческого воображения или даже визионерское парение мысли, — во всяком случае это уже нечто иное, отличное от откровенного учения, единственного источника богословствования церковного.
919
Бердяев Н. О софиологии // Путь. № 16. 1929. С. 95–96.