Догоняя прошлое
Шрифт:
Брайан был прав. Я терял веру в себя. Мне казалось, что я мучился напрасно, а самое главное, мучил Брайана. Наши недолгие встречи и изматывающее душу ожидание новых, просто убивало меня. Не знаю, как бы все обернулось, вернись я тогда в Питтсбург. Даже по прошествии стольких лет, я не могу сказать, как бы все сложилось. Возможно, мы были бы счастливы и по сей день, а возможно, разбежались бы через месяц, через год, через пять… Сейчас это уже не важно, но тогда, тогда я был близок к тому, чтобы все бросить и вернуться к Брайану.
Снова ОН, моя любовь, моя вечная муза, мое вдохновение, моя боль и мука, моя судьба - вложил мне в руки веру и надежду. Я не знаю, как у него это получалось. А еще я не знаю, как я смог все это в один прекрасный момент проебать.
Я прикрыл глаза. Почему-то именно с закрытыми глазами мне думалось и вспоминалось лучше.
Январь-февраль 2006 г. Нью-Йорк.
Брайан улетел, а у меня как будто открылось второе дыхание. Я начал рисовать, как одержимый, стараясь выплеснуть на холст свою, будто вновь обретенную надежду, свою веру.
Полотно было большим. Оно занимало почти всю мою комнату. Да, именно таким я и хотел его видеть. Я забыл обо всем и жил, как на автомате. Ходил на работу в кафе, а все остальное время рисовал и рисовал. Я ни с кем не общался, не отвечал на телефонные звонки, а потом и вовсе отключил телефон. Я полностью погрузился в работу, в свое творчество. Я с головой ушел в те ощущения, которые выплескивал на холст. Я чувствовал, что это будет не просто картина, это будет мой билет в будущее. Мне нужно было, наконец, сдвинуться с места и пойти вперед. Теперь я чувствовал, что смогу это.
Наверное, в тот момент, я походил на зомби, раз уж мой сосед, и тот забил тревогу. Он стал заглядывать ко мне каждый день, очевидно, проверяя, не съехала ли у меня окончательно крыша. Но мне было не до него, и я не обращал внимания. В конце концов, он мне не мешал.
Частенько Шон приносил пончики и кофе. Он молча ставил их на стол так, чтобы я видел и вспомнил о насущных потребностях организма. И это было весьма кстати, потому что я частенько забывал поесть.
Иногда, сосед устраивался в каком-нибудь свободном углу с ноутбуком и погружался в свой виртуальный мир, пока я рисовал. Мы работали, не замечая друг друга. Удивительно, но присутствие Шона меня нисколько не напрягало.
Но бывали дни, когда я не мог рисовать. Я просто стоял и смотрел на холст, как будто со стороны смотрел на свою жизнь, представляя ее дорогой. Иногда она была широкой и ровной, а иногда превращалась в узенькую тропинку над пропастью, по которой приходилось, затаив дыхание, осторожно идти, чтобы не сорваться вниз. Но чаще всего, это были непроходимые дебри, сквозь которые я пробирался, порой, раздирая себя в кровь… И все же я упрямо шел вперед, залечивая раны, чередуя взлеты и падения.
Так продолжалось два месяца. Наконец, мое полотно было закончено. Я смотрел на него и понимал, что все здесь, вся моя жизнь здесь. Вот она, дорога моей жизни – мое прошлое, мое настоящее и будущее. Тогда я еще не предполагал, что в будущем мне придется догонять свое прошлое. Здесь на картине я стоял спиной к нему, считая, пройденным этапом моей жизни, обратив свой взор вперед в будущее. Каким оно будет, что ждет меня впереди, я не знал. Но оказалось, чтобы продолжить свой путь вперед, иногда возвращение к истокам, к началу становится неизбежно. Только не так-то легко было догнать свое прошлое.
Первым, кто увидел мою картину, был Шон, который привычно зашел с пончиками и кофе. Он поставил все на стол и присоединился ко мне. Теперь мы вдвоем смотрели на мое творение. Я не знаю, сколько мы так простояли, наверное, несколько минут, хотя мне показалось, что целую вечность.
– Я закончил ее, - сказал я соседу, не отрывая взгляд от полотна.
– Вижу, - ответил он.
– Ну, и что скажешь?
– Я рад, что ты не свихнулся.
Я засмеялся и ткнул его в бок. В этом был весь Шон. Мы продолжали смотреть на полотно.
– Видишь, я представляю свою жизнь дорогой, по которой иду, бегу, временами ползу. Встречаю людей. Разных людей: хороших и плохих, добрых и злых, веселых и не очень, сильных, смелых, отчаянных, странных, порочных. Но что меня радует – редко равнодушных. Я ошибаюсь, но стараюсь исправить ошибки, учиться на них, чтобы не повторять в будущем, правда, это не просто и не всегда получается. А еще… я люблю, ЕГО люблю.
– Ну, о силе вашей любви я наслышан! – хохотнул Шон.
Я опять засмеялся и снова ткнул его в бок. Какое-то время мы стояли, погрузившись в свои мысли.
– Она завораживает, Джастин. Особенно ЕГО глаза, - вдруг серьезно сказал приятель. – Они как будто живые и видят тебя насквозь. От этого взгляда хочется убежать, спрятаться, но в тоже время, невозможно пошевелиться.
Шон передвинулся немного в сторону, потом в другую. Я с улыбкой наблюдал за ним, уже зная, что он скажет.
– Черт! Глаза... Джастин, куда бы ты ни встал, они все время смотрят на тебя. Это даже немного жутковато.
– Ну, ты же сам сказал, что они живые.
Мы снова замолчали, глядя на картину. И мне вдруг стало страшно. Что ждет меня впереди? Там впереди, куда убегает дорога моей жизни? Куда я иду? Что найду, что потеряю? Какова будет цена счастья и цена потерь. Ведь за все в этой жизни надо платить, ничего не дается даром, это я усвоил очень хорошо.