Догоняя прошлое
Шрифт:
Да, именно так мне казалось тогда, этим я оправдывал и успокаивал себя.
Я окунулся в ожидание перемен. Я кожей чувствовал, что они грядут, я предвкушал их, я хотел их. Я просто устал от неопределенности, от неизвестности, от неуверенности в завтрашнем дне. Порой мне казалось, что я на вокзале и никак не решу куда ехать, какое направление выбрать.
Я вынырнул из своих мыслей, даже не замечая, как любовно поглаживал пальцами мягкую кожу обложки.
Я решил сварить себе кофе. Как-то незаметно, но я полюбил этот напиток. Мне иногда казалось, что он не бодрит, а наоборот, успокаивает меня.
Налив кружку я подошел к окну. Снова пошел снег. Почему-то уже несколько дней подряд снег начинался вечером, даже ближе к ночи. Сегодня он был не крупный и медленный, как будто ленивый. Я полюбовался немного снежным хороводом и вернулся на диван, чтобы продолжить свои воспоминания и чтение дневника.
Март 2006 г. Нью-Йорк
Помимо моего большого полотна, Моррисон забрал еще три картины, которые он проигнорировал в предыдущую выставку.
Мою картину заметили. Около нее подолгу задерживались, обсуждая и восхищаясь. Я улыбался, знакомился и жал руки разным людям, практически не запоминая имен. Меня что-то спрашивали, и я отвечал. Выставка для меня прошла, как в тумане. В воздухе витала фраза «молодой талантливый художник».
Надо отдать должное Ирвину. Он умудрился каким-то образом заполучить пару известных критиков. Они довольно долго стояли у моей последней работы, переговариваясь и делая какие-то пометки в блокнотах.
Я так вымотался от бесконечных улыбок и разговоров, что ноги уже просто не держали. Мне хотелось не просто присесть, мне хотелось рухнуть в кровать. Я с трудом нашел укромный закуток и собрался, уж было, опуститься прямо на пол, но тут рядом нарисовался Ирвин, с довольной улыбкой на лице.
– Это успех! Уверен, завтра выйдет статья о моей выставке и о твоих работах, - толкнул меня в бок Моррисон.
– Статья? – удивленно переспросил я.
– Ну, хорошо, не статья, а заметка, - поправился Ирвин, довольно потирая руки. – Но это тоже, знаешь ли, большой прогресс для моей галереи, да и для тебя естественно.
Я кивнул. А потом все же не выдержал и опустился на пол.
– Черт! Я так устал!
– Ну-ну! Не расслабляйся. Нам еще нужно подлизать пару задниц. А потом, вот, может, это тебя взбодрит, - Ирвин показал мне стикер, на котором красовалась четырехзначная сумма.
За эту цену была продана моя картина. Я с трудом в это верил. С учетом вычета комиссионных галерее, останется еще очень приличная сумма.
– Это… это за… за
– Да. И две другие тоже уже проданы. Думаю, к концу выставки и третья уйдет, - Ирвин сыто улыбнулся. – Не задерживайся тут.
Посидев еще минут пять, я поднялся и направился опять в зал. Как и говорил Моррисон, к концу вечера была продана и третья картина. А также, я получил приглашение на собеседование от одной довольно известной галереи. Хотя, уже сейчас они озвучили, чтобы хотели получить к их выставке. Вот он мой билет в будущее. От одной только мысли, что я начну выставляться там, у меня сладко замирало сердце.
Я добрался до дома еле живой. Не было сил даже на душ. Я упал в кровать и, погружаясь в сон, подумал о том, что завтра обязательно позвоню Брайану и расскажу о своем успехе.
Глава 4
2018 г. Версаль
Джастин
Я вздохнул. Столько лет прошло. Да, так все и было.
На следующий день я позвонил Брайану, забыв о том, что накануне злился на него, и взахлеб рассказал про свой успех. Я даже не вспомнил, что хотел подарить ему ту картину. Я вывалил на него всю свою радость и восторг, пообещав выслать фотографию полотна.
Брайан выслушал и поздравил меня. По его словам, он ни минуты не сомневался, что так и будет. Он всегда знал, что я чертовски талантлив. Я совсем не обратил внимания на его несколько суховатый тон. Думаю, что в тот момент, даже молчание не омрачило бы моей радости.
С этого дня моя жизнь превратилась в настоящий калейдоскоп. Со мной заключила договор еще одна, более известная и крупная галерея. Но и галерею Моррисона я тоже не бросал. Правда, теперь вопрос оплаты носил чисто финансовый характер. Ирвин снимал свой процент с продажи и больше не пытался залезть мне в штаны. Думаю, он прекрасно понимал, что я мог в любой момент развернуться и уйти, а это ему было совершенно не выгодно. Меня заметили, а картины стали приносить доход. Все же Ирвин оказался, в первую очередь, бизнесменом.
Да, моя жизнь изменилась. У меня появились новые знакомые, я стал посещать разные приемы и вечеринки, налаживать связи, без которых здесь, в Нью-Йорке, просто нечего было делать, хотя, выматывающая работа над картинами, оставляла мало свободного времени. Да и рука частенько напоминала о себе, не давая быстро работать. Но, как бы мне не хотелось, эти мероприятия теперь являлись неотъемлемой частью моей жизни. Я не мог их игнорировать, если хотел быть в гуще событий и выставляться дальше. Город диктовал свои условия. Жизнь бурлила и не давала передышки, не давала стоять на месте и оглядываться назад. И мне это нравилось. Я постепенно погружался в Нью-Йорк.