Шрифт:
Annotation
Действие романа Догоняя Птицу происходит в начале 90-х. После распада СССР Россия, Украина, Крым остаются единой постсоветской вселенной, а герои книги странствуют по ее просторам в поисках чудесного*. Существует гипотеза, что в отдельные периоды времени небо подходит к земле особенно близко. Возможно, начало 90-х как раз и было таким временем. *Политика и оценочные суждения в книге не присутствуют. Все действующие лица - кроме главного - вымышлены.
Беленькая Надежда
Беленькая Надежда
Надежда Беленькая
Догоняя Птицу
Действие романа "Догоняя Птицу" происходит в начале 90-х. После распада СССР Россия, Украина, Крым остаются единой постсоветской вселенной, а герои книги странствуют по ее просторам в поисках чудесного*.
Существует гипотеза, что в отдельные периоды времени небо подходит к земле особенно близко. Возможно, начало 90-х как раз и было таким временем.
*Политика и оценочные суждения в книге не присутствуют. Все действующие лица - кроме главного - вымышлены.
...каждому по солнечному пёрышку
По огненному зёрнышку
По калёной косе
По сухой стрекозе
Егор Летов, год 1991-й
Пролог: два города, большой и малый
На карте области город Краснодорожный - кружок чуть левее Москвы. Его еще называют "сателлит". Сателлит - это бородавка на копчике у мегаполиса. Бородавка растет и с каждым годом все громче, все настойчивее заявляет: "Я Москва, Москва!" Но Москвой Краснодорожный не был и не будет никогда. Меняется у москвичей выражение лица, когда они про него слышат. Скажешь: "Краснодорожный", и лицо у человека теряет бодрость и тускнеет. А все из-за названия: хуже может быть только Лобня. Или Нахабино. Как будто кто-то выругался или харкнул на платформу.
Зато с точки зрения вечности родиться в Краснодорожном не так уж плохо. В нем много высокого, не загороженного домами неба и полным-полно зелени. И еще в этом городе свежий воздух. Клокочущая Москва не может дотянуться своим вредоносным дыханьем. Грешным своим, похмельным жаром.
Так что с точки зрения вечности Краснодорожный очень даже ничего. В нем хорошо рождаться, хорошо подрастать. А потом? А потом в нем хорошо доживать. В Краснодорожном благополучно и тихо доживается последнее, бесценное, то есть не имеющее рыночной стоимости время жизни - среди кирпичных пятиэтажек и развешенного для просушки белья. Но кроме вечности существуют и другие измерения. Мятежная юность, не уважающая высокую шкалу. Молодость, у которой свои запросы. И, наконец, зрелость. Зрелость мудрее молодости,
Юность, молодость, даже зрелость - все рвутся в Москву!
И только детство и старость дышат в Краснодорожном привольно и счастливо.
Лота была исключением. Она рано затомилась и заскучала, и мать с отчимом отправили ее в Москву к бабушке, к папиной маме - Лотошиной Ольге Васильевне. Не так давно умер Лотин дед, и отчасти ее отправили в столицу для того, чтобы она как-нибудь заполнила бабушкино опустевшее существование.
Начался Великий Передел. Вся страна торговала, воровала, куда-то брела. Кликуши кричали про конец света. На Бронной стоял автобус с надписью "Ожидайте прихода Машиаха". Его ожидали, но он не приходил. Натуропаты из третьего подъезда уверяли, что вот-вот придет. А бабушка Лоте объяснила, что приходил две тысячи лет назад, это был Иисус Христос, а евреи из упрямства не хотят верить.
Мир оторвался от прежних якорей, но еще не встал на твердую коммерческую основу.
Великая кисельная река размывала молочные берега, расшатывала мостки, срывала купальни. Все тронулось с места и куда-то поплыло. Бурлящий поток подхватил и понес всю нашу злосчастную отчизну. Растерянной стаей двинулись вниз по течению ее верные приметы, сталкиваясь, размокая - химические карандаши, пластмассовые циферки в сыре, розетки для радио, лента для пишущих машинок, фетровые мужские шляпы, шапки-петушки, кепки-аэродромы, раскладушки на пружинах и зеркала-трюмо, проигрыватели и виниловые диски, тушь-плевательница для ресниц и купленная у цыганок в подземном переходе ядовитая губная помада, ручные швейные и пишущие машины, чеканки и пионерские галстуки, галоши, пресс-папье, стабильная зарплата и вера средствам массовой информации.
Это был величайший избыток, и многие пребывали в эйфории.
Но все это было неважно. Все это было второстепенно и одним махом отошло на задний план.
Главное - Лота переехала в Москву. Навсегда.
Глава первая
Гитландия
Гита появилась в Лотиной школе вскоре после того, как туда перешла учиться Лота.
Только Лота добиралась от дома до школы пешком, как все школьники, а Гиту в тот день привез шофер на черной казенной "волге".
И не первого сентября, а в конце ноября.
Так они оказались вместе в девятом "А".
Лота навсегда запомнила тот день.
Стояла сумрачная зима. По классу гуляли сквозняки: накануне появления Гиты ветром разбило форточку. (Со временем Лота узнала, что сквозняки, разбитые стекла, треснувшие на пустом месте зеркала, опрокинутые вазы с цветами, маленькие, тревожные полтергейсты были постоянными Гитиными спутниками).
– У нас новая ученица, - объявила классная и назвала Гиту по имени.
Гита стояла перед классом, выставленная на всеобщее обозрение.
Слабый зимний свет, разбавленный ранними сумерками, осторожно трогал ее бледную кожу и тонкие рыжие волосы. Новая ученица выглядела малолеткой. Как семиклассница, перескочившая экстерном через два класса и оказавшаяся в девятом. Зато на ногах у нее были дорогущие дутые кроссовки, каких не было ни у кого. А вместо обычной, как у всех, спортивной сумки через плечо она притащила с собой в школу набитый учебниками кожаный рюкзак.