Договор на любовь
Шрифт:
Не могу пока понять, что же чувствую. Облегчение? Разочарование? Я же вроде как настраивалась, а тут…
Бессонов вздыхает и правда устало. Он проснулся рано утром, работал весь день, стругал там свою морковку с лучком, потом помогал готовить ужин. Влад, получается, реально устал.
– Грудной отдел, шейный и предплечье правой руки. Аж трясет от напряжения в мышцах, – говорит в подушку, но я слышу каждый звук.
Присаживаюсь на кровать и, наконец, с долей спокойствия рассматриваю баночки. Там массажные масла. Есть профессиональные,
– Их столько много, – говорю вслух.
Мои первые слова сказанные просто так. Не короткий ответ на вопрос, а как бы поддержать разговор.
– Ты только составы не начинай читать, ладно? Мы так до утра будем сидеть.
– Лежать. Сижу здесь только я, – снова… поддерживаю разговор.
– Это пока, – грустно отвечает.
Выбираю самое обычное, с какими-то травами. Бессонов просил не вчитываться, я и не вчитывалась. Ориентировалась на картинку.
Выливаю немного масла себе на ладонь и касаюсь его спины.
Влад дергается, а потом понемногу начинает расслабляться. Тело вибрирует под руками, а кожей чувствую его проработанные мышцы.
Чуть надавливая, веду вдоль косых мышц, захватываю предплечья, обвожу столб позвоночника. Разминаю каждую мышцу от нижних отделов спины, постепенно переходя к грудному отделу и шейной зоне.
И… просто глажу.
Кончики пальцев словно опустили в раствор со смолой. Вязкая субстанция приятно обволакивает. Мне нравятся эти ощущения.
Внутри растекается горячее масло, заставляя дышать чуть чаще, чуть рванее.
Я продолжаю гладить крепкую спину руками, испытывая такие разные чувства, что не верится.
Бессонов вместо положенного расслабления, только сильнее напрягается. Мышцы стальные. Кажется, я кожей чувствую прохладу металла.
Дышим синхронно. И это… только больше распаляет. В воздухе пахнет порочной близость.
Пальцами перебираю короткие волоски под затылочной областью и иду дальше, массируя кожу головы.
– Достаточно, – грубо прерывает.
Наши взгляды встречаются, и мы словно в каком-то новом виде единоборств начинаем сражаться друг с другом. Без правил, без судьи, без установленного времени. Просто рвем друг друга в клочья.
– Что они значат? – хрипло спрашиваю.
Я обводила каждый завиток татуировки, прочерчивала линии. А теперь меня сжирает любопытство, которое выросло из банального страха. Часто мы боимся того, чего не понимаем.
– Зачем тебе знать? – наши лица не так уж близко, но я чувствую его жгучее дыхание, будто Влад совсем рядом.
Веду плечами. Сама не знаю, зачем спросила.
– Вот когда поймешь, зачем тебе мои ответы, тогда и отвечу.
Как только я хочу чуть больше узнать о том, кто такой Влад Бессонов, он резко отсекает от себя мои робкие шаги.
– Ложись спать, ледышка, – произносит на выдохе.
– А ты? – неуместно спрашиваю.
Что со мной происходит?
– Мне поработать еще надо.
Бессонов встает, и я замечаю его эрекцию,
Опускаюсь головой на его подушку и прикрываю глаза. Я все еще чувствую его запах, словно при касании покрывала проворные молекулы перебрались на мою кожу. Какое-то глухое разочарование щиплет внутри, как будто ужалила медуза: незаметно в воде, а на суше требуется помощь.
Глава 11. Вероника
Из-за плотно задернутых штор, которые не пропускают и лучика солнечного света, не понимаю, что уже позднее утро.
Реальность не сразу врывается в мое сознание. Я, улыбаясь чему-то, потягиваюсь, строю планы на сегодня.
Выходной. Значит, если Уваров не заявится без приглашения и не потребует ехать с ним на очередное мероприятие, нужно заехать к родителям. Мы не виделись несколько недель.
Родители в курсе, что я подала заявление на развод. Они только не понимают почему. Для них Тарас – идеальный муж, хороший бизнесмен, интеллигентный и образованный человек. А главное, по их мнению, с ним у меня всегда будет крыша над головой, еда в тарелке и ни в чем и никогда не буду нуждаться.
Рассказывать маме с папой обо всем не смогла бы даже под страхом смерти. Боюсь за их жизнь и здоровье. Зная папу, он будет защищать, отбивать меня до последнего вдоха. А мама… ей ни в коем случае не нужно знать, через какую боль проходила ее дочь. Тот случай, когда неведение лучше правды.
– Блядь, уже одиннадцать! – басом рычит кто-то справа.
Господи, это Бессонов.
Сразу вспомнился и наш договор, и мой переезд к нему, и… вчерашний массаж. При мысли о последнем становится как-то не по себе. Мне не было противно или мерзко, скорее, чего-то ждала от него. Того, в чем боюсь признаться.
– Ты почему мы не разбудила? – снова рычит.
Откидывает одеяло, усаживается на кровать и руками лицо трет. Потягивается до хруста в суставах.
Влад неровной походкой идет к выходу из комнаты, расчесывая своей огромной пятерней взлохмаченные волосы.
И зачем-то молча наблюдаю за всеми его движениями.
– Ты в душ? – спрашиваю с хриплыми нотками.
Бессонов останавливается резко. Даже не видя его лица, я уверена, что он хищно улыбается.
Дыхание учащается, и сердце гулко отстукивает сбившийся ритм.
– Хочешь со мной? – говорит вполоборота. Его глаза поблескивают яркими бликами, когда света-то в комнате и нет.
– Можно я пойду первой?
Спрашиваю, практически заикаясь. И очень надеюсь, что Влад не будет спрашивать почему.
Я помню запах его геля для душа, запотевшие створки лифта и пульсацию внизу живота от всех этих картинок и ароматов.
Не хочу, не буду.
Бессонов раздумывает несколько секунд. Слышу удары своего сердце, словно его поместили вместо настенных часов.