Договор по совести
Шрифт:
Но дело тут не только в чисто хозяйственных проблемах. А моральная сторона?
Мельница была построена в рекордные сроки, рабочие трудились самоотверженно и вправе были ожидать, что их труд оценят по достоинству. И вот! Нет, моральные издержки такого решения ничем не восполнить.
Известие о том, что мельница приниматься не будет, застало меня в прорабской. Заходят в вагончик двое наших руководителей, расстроенные, подавленные.
— В чем дело? Что такие унылые?
— Мельница с ввода снята.
— Как снята? — взорвался я. — Она же через десять дней
Нет, тут явно какое-то недоразумение: чтобы простаивала готовая мощность — этого допустить нельзя!
Так начался «мельничный конфликт».
Суть его в том, что заказчик не нес никакой ответственности за то, будет сдан объект в этом году или в следующем, В подрядном же договоре, который подписала бригада, был указан срок сдачи. И именно эта дата определяла, выполнен бригадный подряд или нет — со всеми вытекающими отсюда последствиями, вплоть до материальных. Формально выходило: мы не выполнили подрядного договора, хотя люди построили мельницу в рекордные сроки.
И вот стройка опустела. Большинство монтажников покинуло объект: ведь у них он не числился как вводный, таким он значился только в договоре строителей. И в этом — еще одна «болевая точка» бригадного подряда.
Субподрядные бригады, так же как и заказчик не несли ответственности за сдачу объекта в срок. Они выполняли лишь свои отдельные специализированные работы.
Только мы одни отвечали за все.
«Подрядный договор сорван!»
Промолчи я тогда, и эта оценка оказалась бы окончательной. Но я не промолчал. Позвонил в Москву — в Совмин, объяснил все заместителю Председателя Совета Министров СССР В. Э. Дымшицу.
Через два дня после этого разговора «скорая помощь» увезла меня в больницу с сердечным приступом.
Но звонок в Москву помог многое поставить на свои места. Срок ввода мельницы был перенесен на первый квартал 1978 года, признали и рекордные результаты нашей работы…
Мельницу приняли в конце марта 1978 года. Врачи разрешили мне участвовать в митинге, посвященном пуску предприятия, где предстояло выполнить почетную миссию — вручить символический ключ директору комбината. Положительные эмоции полезны для сердца, считали врачи.
Приготовили неожиданный сюрприз работники мельницы — привезли с хлебозавода свежий, еще пышущий жаром, только из печи хлеб из первой мурманской муки. Досталось его понемногу всем — и членам Государственной комиссии, и тем, кто трудился на мельнице. Особый вкус был у этого «трудного» хлеба.
И все-таки… Когда мы заключали новый договор на строительство одного из объектов комбикормового завода, три человека отказались подписать договор — проголосовали против. Так отозвался «мельничный конфликт» на бригадном подряде.
В тот самый предпоследний январский день, когда на мельницу прибыл представитель Государственной комиссии, появилась там и группа творческого объединения «Экран».
Был задуман фильм о строителях Мурманска, первыми в стране внедривших подряд на возведении промышленных объектов.
Группа, возглавляемая режиссером Н. А. Соболевой и сценаристом, комментатором Центрального телевидения
Пуск мельницы! Овации! Цветы победителям! Полная, окончательная, прекрасная победа!
Но жизнь распорядилась по-своему. Пуск мельницы и счастливые лица рабочих и инженеров пленка запечатлела. Но не было триумфа бригадного подряда, не было победы коллектива. Комиссия, чтобы подтвердить этот факт, не явилась.
И Миронов с Соболевой стали перед выбором: уезжать домой или продолжать съемки?
И что снимать? Никто не мог предсказать, что будет дальше. Авторы фильма — подлинные бойцы в. искусстве — приняли единственно верное решение: снимать жизнь как она есть.
Когда всем уже стало ясно, что мельница приниматься не будет, страсти накалились до предела. Группа же продолжала работу: перед ней чуть ли не ежеминутно разворачивались самые острые производственные ситуации, появлялись все новые и новые лица. Когда уже не осталось ни одного сомневающегося в том, что комиссия не приедет, Ю. Н. Миронов прямо из прорабской стал звонить в Москву в Министерство заготовок, требовать прибытия в Мурманск комиссии для серьезной и обстоятельной работы по приемке уже практически действующей мельницы.
Это происходило в то время, когда местные руководители уже смирились с положением: год в запасе — не так уж и плохо.
Поскольку в объектив попадали самые острые и не всем приятные эпизоды, деятельность киногруппы встретила неодобрение у хозяйственных руководителей.
Съемки прекратились. Тогда Ю. Н. Миронов вылетел в Москву и привез официальное разрешение доснять фильм, который позднее был показан по Центральному телевидению.
Мне часто задают вопрос: означает ли название киноленты «Дело не в премии» несогласие с концепцией известной картины «Премия»?
Этот вопрос мне напомнил разговор с одним из бывших партийных руководителей Мурманской области. Во время истории с мельницей он заявил так: «Слушай, Сериков! Вот ты за премию бьешься. А Потапов — он настоящий советский человек — от нее, наоборот, отказывался». На что я ответил: «Дело не в премии. А в том, чтобы труд оценивался по заслугам. А Потапов был вовсе не против премии. Он был против уравниловки и фикции».
На стройку я больше не вернулся: врачи категорически запретили мне беспокойную работу. Сердце требовало отдыха — сказались 27 лет бригадирства, хотя пролетели они как один день. Хватило всего — и радостей и горестей.
Всю свою жизнь я провел в полном смысле слова на строительных лесах. Сколько требовалось сил и нервов, до предела напряженного труда, чтобы росли новые здания, заводские корпуса…
Почему же от строителей до сих пор нередко требуется это высшее напряжение сил? «Почему, — спрошу я вслед за бригадиром Потаповым из фильма «Премия», — мы должны быть героями, чтобы работать нормально?»
Дисциплина, знания, порядок — вот что требуется в нашем строительном деле.
Помню, в 1945 году я какое-то время исполнял обязанности замкового. Есть такая военная специальность в артиллерии.