ДОГОВОР

Лонс Александр

– Если честно, то не очень.

– Короче – сделай так, как я говорю. Ну, пожалуйста, я тебя очень-очень прошу!

Напоследок я наложила заранее приготовленное заклятие, полностью стирающее память о нашей беседе и убедившее мою подружку, что она сама захотела заказать готический прикид.

Я пришла к Ирине не на другой день, как обещала своей не слишком-то умной подруге, а в тот же, что и она. Только на полчаса раньше. С Ириной договорилась, что я приду к ней в четыре, но «опоздала» ровно на полчаса, страшно извинялась, ссылалась на пробки и заторы. Ирина была явно недовольна. Поглядывала на часы и торопливо отвечала на мои вопросы. А вопросов у меня было много, и задавала я их долго и многословно, постоянно что-то записывала в блокнот. Короче – полчаса мы провозились,

а ровно в пять позвонили в дверь. Ирина извинилась, сказала, что это клиент, и попросила прервать нашу встречу. Я «удивилась». Мое «Зеркало» против нее работало безукоризненно, и она теперь уже не пыталась лезть ко мне в голову. Ирина задергалась. Не видя другого выхода и не желая упускать выгодного, как ей казалось, клиента, она попросила меня подождать в ее мастерской. Это мне и требовалось.

Ее мастерская занимала всю соседнюю квартиру, куда была пробита дверь. Интерьеры мастерской похожи на автора, как родные дети похожи на родителей. Индивидуальность интерьера мастерской прекрасно характеризует индивидуальность ее хозяина.

Мастерская – это то место, где происходит удивительный и непостижимый процесс творчества дизайнера. В наши дни, в век цифровых технологий, агрессивного бизнеса и всепобеждающего торжества Силиконовой долины, слово «мастерская» звучит уже почти как архаизм. В лучшем случае как историзм, связанный с чем-то вроде средневековья и «цеховой поруки». Но, тем не менее, имеется целая область человеческой деятельности, где это слово употребляется повсеместно и совершенно без затруднений. Вдоль стен стояли стеллажи с нарядами: самые лучшие и интересные образцы. Наверняка, Ирина обожала отдыхать в этом месте, любуясь распрекрасными готическими одеждами, приобрести которые могли лишь далеко не самые бедные представители этой субкультуры.

На дальнем столике стоял новый современный компьютер. Я таких еще нигде и ни у кого не встречала. С двумя абсолютно плоскими и тонкими, как картинки, мониторами и огромным системным блоком угольно-черного цвета. Компьютер был включен, хотя работал совершенно бесшумно. По экранам бегала голая ведьма или чертовка и пулялась огненными шариками. Ведьма была загорелая, рогатая, с утрированными формами, огромными раскосыми глазами и в высоких черных сапогах. Мужики были бы в восторге. Мне, правда, она тоже понравилась. За спиной у нее имелись сложенные перепончатые крылья, как у летучей мыши. В тот момент, когда она бросала свой огненный шарик, крылья приоткрывались, а сам шар во время полета издавал жужжащий звук.

Я села за клавиатуру и стала искать в этом компьютере какую-нибудь интересную для меня информацию.

28

Опять телефон! Нет, это превращается в какое-то наваждение! Мне ли говорить теперь об этом, однако факт остается фактом – утренние звонки продолжают меня доставать и раздражать. Сама виновата – не сделала автоответчик, ведь давно уже купила его. Самый «навороченный», какой только был, но не установила, не подключила и не настроила. Все думаю – потом, потом. Вот и наказание за лень – опять разбудили.

– Да, я слушаю.

– Это я.

– Здравствуйте, милорд…

– Срочно приезжайте, – перебил меня Великий Мастер. – Лазарев покончил с собой.

– Григорий Петрович! Не может быть!

– Может. Он оставил записку.

– Его убили?

– Нет. Он сам. Поверьте, я знаю.

Я поняла, что он действительно знает.

– Куда я должна прибыть?

– Ко мне. В «Доме на набережной» делать больше нечего.

– Что взять с собой?

– Кольцо. Я вас жду.

Трубка стала издавать частые гудки. Великий Мастер отсоединился. Он уже все знает. И про кольцо, и про мои подозрения.

Быстро встала и оделась во все черное. Никакой косметики – не время.

Я не стала трогать свою машину, а сделала срочный вызов такси. Хорошо им там, в Лондоне – все такси на одно лицо. Черненькие, пузатые. Да и такса одна, муниципальная и, по нашим ценам, – грабительская. А в Москве – попробуй разберись. Всевозможных частных таксофирм наберется десятка два. У всех машины разные, впрочем,

как и цены. Меня цены сейчас не очень-то смущают, но обидно же! У одной и той же компании цены могут колебаться в зависимости не только от времени суток, но и от того, какая машина окажется ближе к заказчику. Подъедет девятка – один тариф, иномарка – в полтора-два раза дороже. У одних оплата фиксированная, зависящая от времени поездки, у других – по счетчику, зависит от километража. По столице разъезжает около трех тысяч такси с традиционными шашечками и зазывным зеленым глазком. Половиной из них распоряжается муниципальная компания «Мосавтолегтранс». Тарифы придумал сам московский мэр: сорок рублей подача, плюс семь рублей за километр пробега в пределах МКАД. Что приятно удивляет, цены одни и те же в любое время суток. Заказал такси по телефону – стоит дороже. Срочный заказ – еще дороже. Среди всех фирм это самый дорогой тариф. От улицы Варги до Лапина поездка по счетчику стоит рублей семьсот, а по срочному заказу – на триста рублей дороже.

Мое такси застряло в пробке и вовремя не появилось. Через полчаса прибыло. Мне было совсем не до веселья, но пока ехала, вспомнила старый анекдот:

Мужик поймал такси. Удобно устроился на заднем сидении и расслабился под тихую приятную музыку. Через некоторое время захотел что-то спросить и тронул водилу за плечо. Водитель с диким криком сворачивает руль вбок и врезается в дерево. Мужик, матерясь, ощупывает шишки, отряхивает с себя осколки стекла и всякий мусор. Водила извиняется: «Извини, брат! Всего третий день на такси работаю, а до этого пятнадцать лет катафалк водил!»

Рассказала таксисту. Тот долго ржал, а потом поведал, что сам еще недавно работал на «скорой помощи». Смешно. Но я не смеюсь…

– Войдите.

– Здравствуйте, милорд. Я пришла по Вашей воле и Вашему вызову. Готова служить Вам и Высшей Силе до последнего вздоха и последней капли крови.

В этот раз он выслушал формулу приветствия до конца.

– Что толку мне от вашей крови? А что касается вздоха, то это хорошая мысль. Стоит подумать. Вот – читайте!

« В моей жизни теперь нет никакого смысла. Нет ничего, даже отдаленно похожего на смысл. Есть только ужасное, горькое чувство – пустота. А разве должен быть какой-то смысл в этой жизни? Я знаю – что-то надо менять, но я боюсь перемен, я устал от жизни – глупой, бесконечно долгой и бессмысленной борьбы за несуществующие, кем-то придуманные идеалы.

Квартира. Привычная и несколько надоевшая комната. Одиночество. Тишина. Тишина, от которой уже звенит в ушах. Одиночество и тишина, тишина и одиночество. Я устал, просто устал. Устал от жизни, от одиночества, от этой звенящей тишины, устал от борьбы. Устал от всего.

Пистолет «Дротик» и небольшой латунный цилиндрик с медной головкой – действительно превосходное средство, чтобы уйти. И мне уже все равно, что будет потом, все равно, потому что смысла больше нет. А я знаю – потом будет только забвение, но хочется верить, что хотя бы одна слеза упадет в память обо мне, что хотя бы один человек, гуляя по кладбищу, будет хранить меня в своем сердце. Хочется верить, что хотя бы одна чистая душа спасет свой бренный дух от забвения. Хочется верить. Снег... Как хорошо, что идет снег, и пусть он идет. Пусть идет долго, идет в память обо мне, о мертвой тишине этой комнаты.

Ну вот, время пришло. Я ухожу добровольно, без всякого принуждения, со спокойным разумом и ясным сознанием.

Пусть ваш путь будет чистым. Дайлайт.

Арес».

После стояли дата и время. Григорий Петрович до последнего был по-военному аккуратен и точен. Кстати, адепты так всегда прощаются: «Дайлайт». По-английски это значит что-то вроде «умри легко», или «умри светло». У этого слова много значений: и «пока», и «умри», и «прощай». Но, полагаю, здесь есть и иной смысл, может быть, это даже и слово древнего языка.