Догра Магра

Юмэно Кюсаку

Вот что он пишет. Ну как вам, господа? Те из вас, кто прочитал этот фрагмент в свете предыдущих записей, наверняка заметили… что мнение судебного медика Вакабаяси и мнение психиатра — то есть мое мнение — о том, что стоит за этим происшествием… эти мнения диаметрально противоположны и ни в чем, вплоть до сего дня, не совпадают! Как мы видим, доктор Вакабаяси с проницательностью, присущей судебным медикам, считает, что в этом деле наличествует некий тайный преступник… И этот преступник, дергая из-за кулис за ниточки, забавляется, как пожелает, с различными таинственными феноменами и пытается всех околпачить. Так доктор Вакабаяси решил с самого начала, но на что мне

его мнение-шмнение?! Ведь с точки зрения психиатрии это так называемое «преступление без преступника». И внешне, и по сути это не что иное, как приступ редкой психической болезни, а значит, в убийстве виноват один человек, который под воздействием психической иллюзии сделался и жертвой, и преступником. И если уж г-ну Вакабаяси так нужен преступник, то надо схватить предка Итиро Курэ, который наградил его такой наследственностью, и отправить того в кутузку. И это главное, что вызывает в данном преступлении интерес…

Э? Что? Страшно? Вы уже поняли, кто настоящий убийца?

Н-да уж, я крайне удивлен. Раз у великих детективов голова так быстро работает, то не знаю, что и делать, ведь вы отбираете хлеб у нас с Вакабаяси.

Ну ладно, не торопитесь, погодите-ка. Если человек, на которого вы, господа, указываете, — виновник всех этих событий, если он — тот самый гипотетический убийца, вычисленный доктором Вакабаяси, то, по существу-то, это лишь бездоказательная гипотеза! Но даже если, предположим, у вас найдутся твердые и непоколебимые аргументы, даже если вы узнаете, где сейчас этот убийца и что он делает, и даже если вы поймаете его и заключите под стражу… Что, если в этом деле откроются новые факты, от которых просто так не отмахнешься? Что вы тогда запоете? Хе-хе…

Лучше уж и не начинайте. Ведь в этом экстраординарном и таинственном деле легковесные доказательства и общие суждения суть величайшее и опаснейшее табу! К тому же… а знаете ли вы, как это дело попало ко мне в руки после упомянутых событий? А какие наблюдения я проделывал? Какими методами проводил исследование? Насколько ужасным и болезненным, величественным и безумным, насколько нонсенсным оказалось объяснение второго приступа в свете этих изысканий? Каким образом дорога, которой шло мое исследование, свернула вдруг не туда и привела меня к самоубийству? Пока вы основательно не изучите всего этого, вы никак не поймете, есть ли убийца.

Ну что? Похоже, так я вас запутал, что стоите вы тут и вздыхаете. Да, спесь-то я с вас посбивал, но о том, какой ход приняли мои дальнейшие исследования, я расскажу в продолжении полноцветного звукового фильма, не отвлекаясь на вежливые обороты.

Кстати, когда деревенские комментаторы вроде меня убирают вежливые обороты в своих толкованиях новых американских лент, это звучит как любительский сценарий… Я, к сожалению, сценариев там или либретто никогда не писал, но до рассвета времени еще полно, так что позабавлюсь-ка в последний раз да заодно добью этот сценарий. Однако прошу заметить, что самое важное, кульминация психической наследственности, тут отложено на потом, а до него, как в приличной опере, ой, простите, сценарии, идут одна за другой всякие увертюры.

Мои заметки о данном происшествии расположены в том порядке, в котором я сам узнавал о событиях, поэтому достаточно ознакомиться с ними, чтобы понять всю правду… Позволю себе поклясться небом и землей, что история эта абсолютно честна, искренна и научна, а потому покорнейше прошу верить в нее. Вежливо прошу, заметьте! А-ха-ха…

[ТИТР] Психиатрическое обследование

Итиро Курэ. Девять утра, 3 мая 1926 г., приемная окружного суда Фукуоки.

Доктор Масаки, одетый а-ля деревенский староста — в хаори с гербами цвета фасолевой пастилы, саржевое хитоэ [109] и хакама и поблекшие от стирки белые таби, — сидит, скрестив ноги, у окна, ровно напротив входа, и лениво покуривает сигару. На круглом столе в центре комнаты лежат старый зонтик и котелок — предположительно, вещи доктора Масаки. Рядом стоит доктор Вакабаяси в сюртуке, он представляет доктору Масаки сурового полицейского инспектора в форме и щуплого господина в саржевой одежде.

109

Хитоэ — однослойное летнее кимоно.

— Главный полицейский инспектор Оцука… следователь-судья Судзуки… Оба в этом деле с самого начала.

Доктор Масаки встает, принимает визитные карточки и радостно кивает каждому.

— Масаки. Вы, кажется, хотели меня видеть… Карточку! Простите, забыл.

Полицейский и следователь кланяются еще торжественней.

Приводят связанного Итиро Курэ, на нем однослойное кимоно авасэ из темно-синей ткани в горошек, надетое на голое тело. Двое судебных служителей держат его за концы веревки. Джентльмены расступаются, пропуская молодого человека, и остаются рядом с доктором Масаки как ассистенты.

Итиро Курэ стоит на месте и мрачным, меланхолическим взором окидывает комнату. На его белых руках и шее много ран, ссадин и царапин, полученных из-за сопротивления, оказанного в процессе задержания, а его редкой красоты фигура смотрится здесь весьма странно. Судебные служители, стоящие позади юноши, отдают честь.

Доктор Масаки приветствует их взглядом и, выдыхая длинную струйку сигарного дыма, хватает Итиро Курэ, заключенного в наручники, за ладонь и бесцеремонно притягивает к себе, так что между их лицами остается расстояние примерно в один сяку. Они смотрят друг на друга в упор. Неужто доктор Масаки пытается найти в его взгляде какой-то намек или хочет погасить огонек в глазах Итиро Курэ?.. Некоторое время они переглядываются.

Затем в лице доктора Масаки, как и в лицах стоящих рядом господ, проявляется некоторое напряжение. И только доктор Вакабаяси бесстрастно и пристально смотрит на доктора Масаки холодным мутным взором, будто выискивая в нем нечто неизвестное.

Итиро Курэ сохраняет спокойствие. Он отводит ясный взор, который весьма свойственен умалишенным, от доктора Масаки и неспешно, снизу вверх, оглядывает высокую фигуру доктора Вакабаяси, одетого в визитку.

Выражение лица доктора Масаки постепенно смягчается. Глядя на профиль Итиро Курэ, он улыбается, затем, затянувшись гаснущей сигарой, дружелюбно начинает:

— Знаешь этого дяденьку?

Итиро Курэ, смотря снизу вверх на бледное длинное лицо доктора Вакабаяси, искренне кивает, в его взгляде проявляется мечтательное выражение. Заметив это, доктор Масаки улыбается еще шире.

Итиро Курэ шевелит губами:

— Знаю… это мой отец…

Услыхав это, доктор Вакабаяси приходит в ужас. С лица его, и без того бледного, исчезают последние краски, а посреди белоснежного лба принимаются пульсировать две синие вены. Непонятно, гнев это или страх. С дрожью негодования поворачивается он к доктору Масаки. Вид доктора Вакабаяси так жуток, будто он готов наброситься на кого-нибудь с кулаками. Однако доктор Масаки не обращает на то ни малейшего внимания.