Дохлая рыба у меня в бассейне
Шрифт:
Приехали. На этой фразе у меня не хватило сил ни на что, кроме вопросительно поднятых бровей. Ещё несколько секунд я смотрела на Сашу и не могла понять, то ли я что-то не так услышала, то ли это не мой муж, то ли говорит он на суахили, и моим скудным мозгам неподвластно понять его утверждение. И ведь это даже не вопрос. По крайней по интонации, это точно не вопрос.
Я поставила на стол локоть, а на ладонь положила подбородок в ожидании того, что этот человек начнёт изъясняться на понятном мне языке. Как говорится, повисло молчание. Если бы кто-нибудь сейчас меня ударил сзади по голове, но не так, как на защите, а по-настоящему, то я так бы и осталась с этим идиотским выражением лица до конца своих дней. Так мама мне говорила в детстве, чтобы я не корчила
А в чём, собственно, проблема? У нас, конечно, секс не каждый день, но он есть и он нормальный. Я бы даже сказала, что хороший. Я вроде бы за собой ухаживаю, жиром не обросла, халата у меня нет, бельё красивое. Мы вроде бы даже время вместе проводим. Или проводили?
И тут я понимаю, что за последние полгода мы отдалились настолько друг от друга из-за моей диссертации, из-за бесконечного торчания в офисе до самой ночи, что я уже и забыла, когда мы куда-то вместе ходили и ездили. Его тоже не было дома постоянно, но я не замечала этого, потому что была с головой либо в подготовке к защите, либо в работе. Но ведь он сам мне говорил, что всё нормально. Я же спрашивала! Я же не бесчувственная! Не было никаких претензий, никаких обвинений, ни одного неприятного разговора. Ведь, согласитесь, когда что-то не так, нормальный человек скажет, а не придет сразу с разводом. Да, он приходил домой только ночевать, но ведь мы и фильмы смотрели перед сном и обсуждали всякие новости, делились мыслями, впечатлениями. Вот же… Вот совсем недавно. Пару дней назад ещё. Мне вот что интересно. Он же прекрасно знает, в каком состоянии я нахожусь после не-защиты, он не мог что ли немного подождать и повременить с разводом? Или Саша решил, что хуже уже некуда, и я слишком деморализована для того, чтобы сопротивляться.
– Приехали.
Это всё, что я смогла из себя выдавить.
– Понимаешь… – начал было он что-то говорить.
– Нет, не понимаю. И давно ты подумал?
Саша сделал глубокий вдох, чтобы, видимо, успокоиться и настроиться на долгий и неприятный разговор, но вот мне совсем не хотелось об этом говорить.
– Чемодан под кроватью, вещи помочь собрать?
– Лариса…
– Что “Лариса”?! – вдруг взорвалась я. – Ты хочешь поговорить об этом? Я лично не хочу. Развестись, так развестись. – Я взяла себя в руки. – Ты мог бы хоть как-то меня до поставить в известность, что ты чем-то недоволен.
– Дело не в тебе…
– Замечательно. “Дело не в тебе, дело во мне” – передразнила я фразу, которую обычно говорят женщины, заканчивая отношения. – Давай сейчас поплачем дружно, какой ты несчастный! Вот прямо сейчас сядем и начнём реветь. Мне всё равно, как ты пришел к такому решению. И мне вообще до фени, в ком тут дело. Ты просто собираешь вещи и уходишь. Квартиру эту мы покупали вместе, так что подыщи себе новое место. Это не я решила с тобой разводиться. А ты со мной.
– Ларис…
– Я в курсе, как меня зовут, не надо напомнить. Я пока что в своём уме. А, может, твоя новая баба тебя к себе не возьмёт? Или ты нашёл какую-то деревенскую, которая думала, что ты её к себе поселишь?
– При чем здесь это? Я не собираюсь делить квартиру. Я просто хотел объясниться, почему…
– А какая разница, Саш? Ты думаешь, мне очень сильно интересно? Сегодня ты собираешь вещи. В понедельник, скажем, часов в… – я глянула на часы, – 10 утра встречаемся в загсе.
Мне очень хотелось добавить, что на работу мне не нужно теперь, но потом подумала, что это будет слишком большая радость для него.
– Нам всё равно нужно поговорить, даже если ты не хочешь.
Он подошёл к столу и сел напротив.
– Нам? Может, тебе надо? Мне лично не надо, мне и так всё понятно. Развод так развод. Или ты думаешь, что я горю желанием узнать, чем я тебя не устраиваю?
Саша молча встал и, судя по звукам, стал действительно собирать свои вещи. Ладно хоть за квартиру не
– Тебе помочь? – крикнула я пустоту, наливая себе кофе с молоком. – Ну, нет так нет. Моё дело – предложить…
Эти слова я уже сказала самой себе. Вот так беда не приходит одна. Теперь я безработная разведёнка с проваленной диссертацией и отсутствием средств к существованию, кроме своего выходного пособия, которое, кстати, я ещё, конечно же, в глаза не видела. Я пила кофе и поражалась своему равнодушию. Нормально ли это? Нет, ну а что я могу сделать? Не уговаривать же его остаться и одуматься. Вот серьезно, подумайте сами. Что даст этот разговор? Ну, наорём мы друг на друга, и что? Я просто не могу себе представить даже возможность того, что мне придётся с ним потом спать после всего этого. Одно дело, если бы я об этом не знала, меньше знаешь – крепче спишь, а так… нетушки.
Саша ушёл почти молча. Почти, потому что он предусмотрительно оповестил меня о том, что приедет ещё забирать вещи, поэтому ключ свой останется при нём. Дверь закрылась, я услышала как уехал лифт, сделала глоток кофе, хлопнула железная дверь подъезда, и я, уже в третий раз за день, рухнула лицом на руки. Внутри всё разрывалось от обиды, отчаяния, жалости и ненависти к себе.
– Да твою ж мать!..
Я выкрикнула эти слова в воздух и снова уронила голову, едва не опрокинув кружку со всем её содержимым на себя, стол и ковёр.
Мне всегда хотелось быть, как Скарлетт12. Наверное, всем женщинам этого очень хочется. Чтобы платья красивые, корсеты, талия осиная, и про проблемы можно подумать завтра. Но, так как я не отличалась такой поразительной жизнестойкостью и увёртливостью от камней жизни, я начала судорожно думать. Думать в таких случаях – это большое зло, но я не могла удержаться.
Мне тридцать три, я без работы, без пяти минут в разводе, поэтому я не придумала ничего нового – открыла телефон и написала подруге. Если исключить отчаяние, сквозящее через весь набор имодзи и вокабуляр матроса, который я использовала в своем сообщении (а между собой в закрытых пространствах в нас обеих всегда воскресал тот самый матрос), то смысл сводился к тому, что всё очень плохо, и я не знаю, как быть. Очень умно. Меня бросил муж меньше получаса назад, а я только и придумала, что свалить свои проблемы на единственного самого близкого человека. По крайней мере я могу быть уверена, что теперь думать об этом буду не я одна. Ну, а что такого? Когда с ней происходят какие-то неприятности, я тоже становлюсь автоматически выездным, хотя иногда и на дому принимаю, психологом и психиатром, если понадобится, потому что связи среди знакомых фармацевтов давно стали для меня частью жизни, когда нужно было успокоиться, а сил на это своих не было. Преимущество меня в качестве психолога было неоспоримо – я всегда сначала уверяла Полину, что она одна самая прекрасная и лучшая, а когда бдительность подруги была стратегически притуплена, я могла вводить в нашу беседу критические замечания и возможные способы решения проблемы, которые выйдут за рамки совместного нытья. Теперь такой человек срочно нужен был мне самой.
Полина появилась во втором часу ночи. Она молча сняла летний плащ, скинула туфли и оказалась передо мной в пижамных шортах и майке. Протянула мне пакет, в котором нежно и призывно побрякивали три бутылки (я заглянула) сухого белого вина. Хозяйским жестом она вытащила из кладовки тапочки с синими меховыми помпошками, которые негласно принадлежали ей. В гробовом молчании Полина вошла в кухню, достала из шкафа два бокала, открутила крышку “рислинга”, достала из морозильника лёд, залила его вином. В каждом жесте была уверенность заправского любителя белого вина и частого гостя в этой квартире. Я лишь молча сопровождала её взглядом. Она протянула мне бокал, не чокаясь, мы сделали по большому глотку за мой упокоившийся брак, и только потом, когда Полина уселась на стул, с которого только недавно встал Саша, она спросила, глядя на моё искривленное негодованием и злобой лицо: