Доисторическая история

Найцева Светлана

Травы собирали Эяо и Миа. Они видели, какие травы рвала Нгао, и теперь могли справляться и без нее.

На третье утро, сняв повязку с груди, Нгао увидела, что воспаление вокруг раны немного спало. Рана на груди Нуо начинала заживать.

С замирающим сердцем Нгао сняла повязку с живота. Убрав высохшую траву, она замерла, не смея поверить своим глазам. Края раны схватились и начали срастаться. Не в силах сдержать слезы радости Нгао осторожно подвигала стягивающие рану жилы. Нуо вздрогнул и застонал в забытьи. Дрожащими руками Нгао обложила рану

толстым слоем размятой травы, смочила ее настоем и наложила повязку. Жар еще держался, но руки и ноги Нуо потеплели. Нгао снова растерла его настоем трав и тепло укутала.

В хижину вошли Олан и Эяо.

– Что случилось? – увидев на ее глазах слезы, встревожилась Эяо. – Что с Нуо?

– Сын Сиума выздоравливает, – Нгао улыбалась и плакала одновременно. – Раны Нуо заживают. Срастается рана на животе. Нуо снова чувствует боль. Скоро сын Сиума проснется.

– Такие раны никогда не заживали! – в изумлении только и смог выговорить Олан. – От таких ран умирают в течение двух дней!

Жар еще держался, но Нуо больше не мерз. Его руки и ноги оставались теплыми. Костер в ногах постели потушили, да и костер в центре хижины теперь зажигали только на ночь. Нгао реже жгла пахучие ветки и дрова, но теперь еще чаще меняла повязки на ранах.

Сиум и Оуи каждый день заходили проведать сына. Часто заглядывали и другие карамы. Выздоровление Нуо всем казалось невероятным, но уже никто не сомневался в том, что он поправится. Его раны медленно, но верно срастались. Нуо реагировал на боль, стонал, когда Нгао перевязывала его, но в сознание так и не приходил.

Сын Сиума очнулся на десятый день. Утром Нгао как обычно перевязала его раны и напоила настоем. Затем, измученная бессонными ночами, она обняла мужа и, положив голову ему на плечо, задремала.

Она проснулась от того, что Нуо пошевелился. Что-то необычное было в этом движении не похожее на движение в бреду. Подняв голову, Нгао увидела, что Нуо лежит с открытыми глазами. Его взгляд был вполне осмысленным.

– Нуо, – не смея поверить, тихо позвала она. – Сын Сиума слышит Нгао?

Нуо перевел взгляд на нее, затем оглядел хижину и снова посмотрел на Нгао.

– Нгао… – слабо улыбнувшись, еле слышно прошептал он. – Разве Нуо не умер?

– Нет, – с трудом сдерживая слезы, замотала она головой. – Нуо не может умереть! Сын Сиума обещал защищать Нгао! Скоро у Нуо родится ребенок. Разве Нуо может умереть?

– Нуо не умер, потому что у Нуо есть Нгао, – так же тихо прошептал сын Сиума.

Морщась от боли, он поднял руки и обнял ее. У него еще держался жар, и сознание было как в тумане, но он уже полностью осознавал происходящее. Не в силах сдерживаться Нгао уткнулась лицом в его плечо и с облегчением разрыдалась.

В хижину вошла Эяо и замерла в проходе так, что шедший следом Олан остался снаружи.

– Нуо! – в восторге подпрыгнув, Эяо бросилась к брату. – Нуо проснулся!

Олан стремительно вошел следом. Сев у постели между Нгао и Эяо, он крепко сжал ладонь

друга обеими руками. Обняв брата за шею, Эяо любовно поглаживала его впавшие от тяжелой болезни щеки, перебирала мокрые от пота волосы. Нгао подняла голову, вытирая слезы руками.

– Пусть Нгао не плачет, – шептал Нуо, успокаивающе поглаживая ее по спине, хотя каждое движение причиняло боль. – Нуо не оставит Нгао.

– Нуо надо попить, – вспомнила она.

Привычным движением она зачерпнула сосудом настой из ведра. Эяо приподняла брату голову, и Нгао поднесла сосуд к его губам. Он жадно выпил весь настой.

– Нуо надо поесть, – заметил Олан. – Сын Сиума не ел уже много дней. Сын Нома отошел и начал разжигать огонь в очаге посреди хижины.

– Сколько Нуо болеет? – тихим шепотом спросил сын Сиума.

– Сейчас луна полная, – вздохнула Нгао. – Когда Милон ранил Нуо, на небе была половина луны.

– Много дней, – кивнул Нуо.

Эяо сбегала в свою хижину и принесла оставленное на утро мясо. Попутно она сообщила встретившейся Миа, что Нуо очнулся.

Вернувшись, Эяо отдала мясо Олану.

– Не надо, – вмешалась Нгао. – Нгао приготовит мясо.

Она разрезала мясо на небольшие куски. Затем Нгао сделала на каждом из них несколько глубоких разрезов, вложила туда кусочки горьких луковиц и обильно посыпала сухими душистыми травами. В костер Нгао добавила немного пахучих дров.

– Теперь можно жарить, – кивнула она Олану и вернулась к постели мужа.

– Олан никогда не ел такого, – проворчал сын Нома, недоверчиво глядя на мясо и принюхиваясь к дыму.

– Так будет лучше для Нуо, – ответила Нгао.

Недоуменно пожав плечами, Олан пристроил подготовленные куски мяса над огнем. Эяо принялась печь лепешки. В хижину вошли Сиум, Оуи и Миа.

– Эяо сказала, что Нуо открыл глаза, – проговорила Оуи.

– Сын Сиума выздоравливает, – ответила Нгао.

– Как Нуо? – спросил Сиум. – Что Нуо чувствует?

– Нуо не знает, как сказать, – слабо улыбнулся сын Сиума. – Нуо был за краем смерти и еще не совсем вернулся.

– Нуо поправится, – кивнул Сиум.

– Нгао спасла Нуо, – Оуи ласково обняла Нгао за плечи. – Вода не зря привела дочь Тхена к Нуо. Нгао вернула Сиуму и Оуи сына.

– Сын Сиума еще очень слаб, – сказала Миа. – Пусть Нуо отдыхает.

Они ушли. Вскоре Олан сообщил, что мясо готово. Эяо разложила мясо и лепешки на листья.

– Нуо не сможет есть лежа, – заметила Нгао.

– Надо поднять постель, – кивнул Олан.

Он вышел и через несколько минут вернулся с охапкой веток и папоротника. Бросив все возле постели, Олан сел рядом и приподнял Нуо, удерживая его в сидячем положении. Нгао и Эяо уложили ветки и папоротник, подняв изголовье постели, и застелили их шкурой.

Олан осторожно опустил друга на постель. Теперь сын Сиума полулежал, откинувшись на высокое изголовье. Так ему было легче есть и пить.

Нгао села рядом с постелью и стала кормить его, отщипывая маленькие кусочки мяса.