Доказательство любви

Милан Кортни

Гарет осознал с запозданием, что Уайт уже некоторое время говорит о чем-то. Он отвернулся от окна.

Его человек стоял, задумчиво похлопывая себя по губам запиской Уара, и внимательно его рассматривал.

– Вы не слушаете.

– Боюсь, что нет.

Уайт отложил письмо и быстро взглянул на гору корреспонденции у себя на столе.

– Вы собираетесь выслушать хоть что-нибудь от меня сегодня?

Гарет вздохнул. Это было его обязанностью, его ответственностью, выслушивать все жалобы и прошения из огромной пачки писем Уайта, какими бы ничтожными они ни казались, и решать их. А дело с Недом и дочерью герцога

никак нельзя было назвать ничтожным.

Это была его обязанность позаботиться о Неде. Однако в настоящее время он вовсе не испытывал к этому склонности.

Похоже, он никогда не испытывал подобной склонности. Если бы он действительно заботился о Неде, то не относился бы к нему с таким высокомерием. Нет. Гарет не хотел помочь Неду.

Он хотел выиграть.

Дженни была права. Если Неда что-то интересует, ему вовсе не обязательно во все это вмешиваться.

Дженни. Что же она имела в виду, говоря этим утром до свидания? Нет, конечно, не «прощай, мы никогда не увидимся». Он не хотел заканчивать с ней отношения. И еще это дурацкое, неуклюжее прощание. Бог знает, что она теперь о нем думает.

Как нелепо все получилось. После сексуальных с ней отношений он думал, что ему удастся выкинуть ее из головы. Вместо этого мысли о ней занимали его все больше и больше.

Гарет вздохнул.

– Назначьте встречу с Уаром. У вас есть мое расписание. И сохраните записку, я просмотрю ее перед встречей.

Уайт сделал себе пометку.

– А что до всего остального…

Уайт откашлялся.

– Вы простите мне смелость?

Кивок.

– Я полагаю, она приняла ваши извинения.

Гарет почувствовал, как снова расплылся в улыбке.

– Она? Какая она?

– Гипотетическая она, сэр.

Гарет сжал пальцы. Одной ночи с совсем не гипотетической Дженни оказалось совсем не достаточно, чтобы выбросить ее из головы. Нет, эта ночь лишь еще больше разожгла его страсть, его влечение. И она по-прежнему оставалась для него загадкой. Она не открыла ему о себе практически ничего, кроме своего имени. Он не знал, откуда она, как она пришла к этому незавидному ремеслу гадалки.

Возможно, если ему станет известно о ней больше, его привязанность ослабеет. Это звучало абсурдно, и Гарет подозревал, что вовсе не желает от нее избавиться. Он просто хотел узнать о ней побольше.

– Уайт, – наконец произнес он. – Я хочу, чтобы вы предприняли для меня кое-какие розыски.

Его человека не смутил резкий поворот беседы.

– Да, милорд. О герцоге Уарском?

Гарет виновато покачал головой:

– Нет. Это касается одной женщины. Ее зовут Дженни Кибл. Более мне ничего не известно. Разыщите что сможете. Осторожно. Что же касается меня… – Он еще раз окинул взглядом пачку бумаг. – Устройте встречу с Уаром. Доведите ее время до сведения моего кузена. Я ухожу. Мне надо кое-что устроить.

Глава 14

Нед повернул вентиль газовой лампы, и комната в доме его матери осветилась тусклым, бархатистым светом. Слабые лучи заходящего солнца едва пробивались сквозь густые ветви вязов во дворе, отражаясь причудливым светом от гладкой стены кирпичного особняка. Дождь кончился. Но все это уже не имело никакого значения.

Он чувствовал запах

своего пота, скопившийся за день на некогда свежих простынях, запах, заставлявший его безнадежно жаждать глотка свежего воздуха. Грязь и липкий пот покрывали все его тело, после целого дня, проведенного в постели под предлогом выдуманной хвори.

Не совсем выдуманной. Даже лежа в кровати поверх покрывала, он чувствовал сильное головокружение, находящиеся рядом предметы словно ускользали из поля его зрения. И он вовсе не придумал эту тошнотворную дыру, этот холод, сковавший все его внутренности. Последний раз Нед чувствовал себя так же – угнетенно и опустошенно, словно какой-то высушенный пузырь, – почти два года назад.

Два года назад мадам Эсмеральда заставила его поверить выдумке, что его жизнь имеет смысл. Она солгала.

А он так отчаянно цеплялся за эту ложь, так пытался убедить себя, будто достоин будущего, что разрушил репутацию леди Кэтлин, ради подтверждения верности предсказаний мадам Эсмеральды. И если это не доказывает, каким жалким слепцом, каким безумцем он был, то что еще нужно?

Он закрыл глаза и представил себе вид, открывающийся из окна его комнаты. Площадь, фонарь. Высокие, плохо освещенные окна мансард, выходящие на покрытые черепицей крыши, проемы окон нижних этажей, заложенные кирпичом, чтобы совладать с налогами. Прямая дорога убегала за пределы побеленных фасадов городских домов. Если устремиться по ней, то окажешься далеко-далеко от Лондона. Далеко от всех этих неприятностей.

Если бы Нед потрудился встать и подойти к окну, он бы увидел все это сам. Возможно, ему бы даже удалось открыть ставни и прогнать из комнаты едва различимое, но очень донимавшее его зловоние, накопившееся в комнате за последние сутки.

Это, однако, требовало усилий. А мускулы Неда столь же отзывались сейчас на его команды, как и вода на удары хлыста.

Прошло два года с тех пор, как он в последний раз испытывал столь острый приступ угнетающей, притупляющей все остальные чувства хандры. Приступ болезни под названием «лежать в кровати и пялиться в белый потолок». В тот раз, два года назад, уже ближе к вечеру он вспомнил о предсказательнице судьбы, которую они как-то в шутку навестили с компанией веселых приятелей. Он заставил себя встать с кровати и посетить мадам Эсмеральду. Она пообещала ему, что однажды он станет мужчиной. Она сказала, что стоит продолжать жизнь, что его положение улучшится. Так и случилось. Нед даже почти поверил, что усыпляющая и опьяняющая слабость, что оплела его сердце, словно злобный и мерзкий дракон, пропала навсегда.

Но она не исчезла. Нет, зверь лишь притаился на время, ожидая, как бы вывести его из равновесия и лишить опоры.

Он знал это. Его отчаянная решимость устроить женитьбу его кузена подпитывалась смутным ощущением, будто черные когти опять готовы рвать его душу на части.

Давешние обещания мадам Эсмеральды оказались всего лишь пустым звуком.

Во второй половине дня, как раз между горестными размышлениями, поразившими его разум около полудня, и приступом тоски, случившимся с ним в пять, пришла записка от кузена. В ней сообщалось, что на следующий день, в семь часов вечера его присутствие обязательно – именно обязательно, а не желательно, на встрече с герцогом Уарским и леди Кэтлин. Следует изыскать достойный выход из сложившейся весьма неприятной ситуации.