Доказательство любви

Милан Кортни

Нед и не сомневался, что это будет за выход – его женитьба на леди Кэтлин.

Даже если бы она и была той женщиной, с которой он согласился бы сочетаться браком, сама мысль о женитьбе оставляла его равнодушным. Женитьба – для мужчин, которым можно доверять, для мужчин, которые не скатываются каждые два года в отупляющую тьму. Женитьба – для мужчин, которые бы хотели иметь детей, а не боялись, что безумие у них в крови. Он всегда был уверен, что никогда не женится. Однако было бы преувеличением сказать, что он страшился этой мысли. Чтобы испытывать

страх, нужны были усилия, у Неда же едва хватало энергии, чтобы ощущать тяжелый камень, лежавший у него на груди.

Нед отвернулся и подумал о лондонских улицах, отходящих от площади за окном. Если бы он мог сейчас подняться и одеться, то отправился бы пешком по этой дороге.

Он шел бы по ней, медленно передвигая ноги, шаг за шагом, пока не скрылся во мраке ночи, и больше бы его никто не видел.

Возможно, думал он с едва пробудившимся легким интересом, он бы встретил воров и грабителей. Может быть, ему бы пришлось сразиться с ними.

Вероятно, он бы проиграл. Такое уверенное и внезапное поражение определенно сделало бы его жизнь легче.

Однако, даже если бы он и предпринял все эти усилия, не было никакой уверенности, что засада подстерегает его, да и мысли о бегстве куда подальше, чтобы избежать цепкой хватки Блейкли, окончательно утомили Неда.

Кроме того, он все равно никуда бы не смог убежать от самого себя, не важно, сколько бы миль ни разделяли его и Лондон. И в этом заключалась самая большая проблема.

Так что вместо того, чтобы поспешить на улицу в поисках поджидающих его разбойников, он повернулся на другой бок и забылся беспокойным сном.

* * *

– Тута мы. Куды ее заносить-то, а, хотите?

Дженни в перепачканной грязью одежде, еще не вполне пришедшая в себя после утомительного пути домой под дождем, моргая, уставилась на стоящего в дверях мужчину. Он говорил так, будто рот его набит сеном. От него пахло потом, а волосы выглядели так, словно он уже месяц их не расчесывал. Вокруг него стояли лужи, однако солнце уже показалось из-за редких облачков. Жаль, дождь бы ему не повредил.

Дженни в полной растерянности выглянула за дверь. Стоящая там повозка, в которую был запряжен поникший пони, перегородила улицу. Двое мужчин выгружали из нее тяжелые дубовые панели.

– Хочу что?

Работник так посмотрел на нее, будто она была глухая.

– Так доставку же. О чем, спрашица, я тута вам талдычу?

– Какую доставку?

– Ну, привезли мы новую и берем старую.

– Но я не ожидала никаких доставок. Ни новых, ни старых. Особенно доставки… доставки… что это за вещь?

– Это кровать, мэм. И мне сказали, значица, сделана она по срошному заказу джентмена. – Он посмотрел на нее с презрительной ухмылкой и отвернулся.

Несомненно, мужчина быстро сообразил, что за женщины получают кровать в качестве неожиданного дара. И подарок этот мог иметь только один источник. Лорд Блейкли. Дженни покраснела.

Если он намеревается расплачиваться с ней за предоставленные услуги ненужной ей спальной мебелью, она скажет ему, что он может сделать с этой кроватью. Глупец.

Она бы еще больше разгневалась, если бы этот жест не показался ей обезоруживающе милым.

В холодных манерах лорда Блейкли было столько неуклюжести, неловкости, настоящей неуверенности в том, как следует разговаривать с людьми, если они… гм… просто люди. Предостаточно в нем было и настоящего высокомерия. Она не могла прийти к окончательному выводу, что же преобладало в этом даре. И то и другое? Или ни одна из ее идей не верна?

Дженни впустила грузчиков, чувствуя жуткую неловкость и смущение.

Плотник, ибо тот пахнущий потом мужчина оказался именно плотником, собрал кровать, соединив все детали. Он старался не смотреть Дженни в глаза. Не смотреть никуда, только на свою работу. Прошло едва ли полдня, с тех пор как она согрешила снова, и вот, очевидно, то отношение, которое ей суждено испытывать до конца жизни, – презрение честного работяги. Успела она испытать и притворное угодничество лжеца.

Но не презрение плотника, выказываемое им по мере сборки роскошного ложа, заботило ее больше всего. Дженни размышляла о том, что всего лишь несколько дней назад она сама с негодованием воротила нос при виде содержанок. Тех несчастных женщин, у которых не осталось выбора, кроме как продавать свое тело и склоняться перед мужскими прихотями ради поддержания своего существования. Такая жизнь означала полную зависимость и подчинение без малейшей надежды на уважение. Она уже однажды испытала это на себе, и с тех пор старалась держаться от этого занятия как можно дальше.

Неужели она стала ей, вовсе не желая того?

Плотник забрал ее старую ветхую раму и матрас. Который на самом деле был вовсе не такой продавленный. Совсем не такой, особенно если знать, как на нем ложиться. Несколько минут спустя прогромыхала другая телега. На этот раз с матрасом, обтянутым таким тонким и прочным полотнищем, равных которому Дженни еще никогда не встречала.

Было бы кощунством даже подумать, что он может оказаться продавленным.

За ним последовали тонкие, на лебяжьем пуху, одеяла и совершеннейшие из простыней.

Кровать оказалась значительно больше ее предыдущей мебели. Откровенно говоря, она была слишком большая для того пространства, куда ее удалось втиснуть.

Точно так же в ее жизнь протиснулось и слишком много лорда Блейкли. Он вошел в ее комнату с карандашом и альбомом для записей и полностью перевернул ее размеренный уклад жизни. Взглянул на нее с молчаливой усмешкой. А ведь в ее жизни было совсем не предусмотрено места для его осуждающей морали. И вот к чему все это привело – она лишилась дохода, лишилась клиентов, и теперь лишилась еще и доступа к своему банковскому счету.