Доктор Черный
Шрифт:
В ту же минуту на пороге появилась стройная фигура в светлом костюме.
— Что с вами, мсье? Ах! Я и забыл вас предупредить… — Он спокойно наклонился и голой рукой схватил пресмыкающееся за спину, позади капюшона. Кобра тотчас, словно пружина, обвилась вокруг его руки и, разинув пасть, беспокойно завертела головой, стараясь вцепиться в ладонь.
— Нанни у нас постоянно пугает людей, — сказал тёмнокожий лакей, поглаживая спину пресмыкающегося. — Вы, должно быть, загремели его блюдцем, он и подумал, что я принёс ему молока. Он совершенно безвреден. Доктор давно
Действительно, отцепившись от пальца, пресмыкающееся перестало шипеть и с самым миролюбивым видом принялось шарить носом по ладони, словно обнюхивая её.
— Видите. Хотите поближе посмотреть?
— Нет, нет!.. Ради Бога, не надо! — закричал Беляев, не двигаясь с дивана и вздрогнув при одной мысли дотронуться до пресмыкающегося. — Уберите куда-нибудь эту мерзость!..
— Это вы с непривычки! — возразил лакей. — Я сначала тоже боялся его. У нас, в Индии, много их водится. Те ядовиты, и всё-таки наши чандала их в руки берут, не боятся. А этот добрый. Ну, ступай домой, Нанни!
Тёмнокожий надавил кнопку в стене рядом с дверью в подвал и опустил руку к полу.
Беляев видел, как змея быстро сползла с руки и исчезла за дверью, которую индус тотчас же плотно захлопнул.
— Ну, теперь можете сойти с дивана! — сказал он Беляеву. — Нанни у нас один. Больше вас никто не испугает. Вот вам книга. Ложитесь на диван и читайте, а я пойду готовить доктору ужин.
Он передал Беляеву Ле-Бона, принёс подушку и, повернув выключатель, осветил комнату мягким голубоватым светом, источника которого не было видно.
— Если понадоблюсь, надавите вот эту кнопку. Я буду на кухне. Если соскучитесь лежать, выходите на веранду. Вот здесь уборная; может быть, на ночь захотите умыться. В лабораторию дверь открывать не советую, — кивнул он на подвал. — Доктор не любит, когда входят туда без него… Впрочем, там теперь Нанни, — закончил он на пороге, лукаво улыбнувшись и блеснув своими ослепительными зубами.
Беляев с наслаждением протянулся на мягком диване. Масса сменявшихся, точно в калейдоскопе, в течение сегодняшнего дня новых и ярких впечатлений совсем ошеломила его, и он с трудом собирал разрозненные мысли.
Заснуть он не мог. Но глаза совершенно машинально бегали по строкам и таблицам книги. Он дочитал главу до конца и убедился, что не отдаёт себе отчёта в прочитанном.
В голове беспорядочной толпой теснились воспоминания и образы. Выплыло перед глазами рябое лицо с тараканьими усами в нахлобученной на нос шляпе. Потом, ему на смену, появилось бледное лицо доктора с его лучистыми глазами, потом пёстрое пальто Серебрякова… Беляев закрыл глаза, и тотчас же у него слегка закружилась голова; тело в сладкой истоме словно полетело, качаясь, куда-то вниз… Он раскрыл глаза и, лёжа навзничь, старался отыскать на потолке источник мягкого голубоватого света, наполнявшего кабинет.
За окном сумерки сгустились уже в настоящую ночь. Поднимался, должно быть, ветер, и в стёкла изредка, словно
Он снова закрыл глаза и в полузабытьи уже слышал, как где-то, должно быть в передней, протрещал звонок.
«Доктор приехал», — проползло у него в голове.
Но открывать глаза Беляеву было лень, а о том, чтобы поднять усталое тело, покинуть этот уютный, мягко позванивающий пружинами диван, он побоялся и думать. Так же, в полузабытьи, слышал он, как рядом в столовой звенели посудой и сдержанно говорили мужские голоса. Кроме знакомого голоса доктора и низкого, странно мягкого голоса его слуги, Беляеву почудился чей-то резкий скрипучий голос, тоже как будто знакомый… Чей — сонному мозгу лень было припомнить…
Беляев забылся глубоким сном усталого человека. Кажется, он ещё раз проснулся, разбуженный стуком двери, потом снова заснул. Сквозь сонную дымку ему почудился где-то недалеко чей-то стон, жалобный крик. Потом чудилось, будто из открытой двери подвала в столовую, через комнату, быстрыми шагами прошёл доктор в забрызганном тёмными пятнами фартуке, за ним тёмнокожий слуга в белом халате, удивительно похожий в этом костюме на красивую женщину. Потом ни с того ни с сего перед глазами промелькнула сутулая, стариковски сгорбленная фигура знакомого студента-естественника Дорна, с которым ему приходилось встречаться иногда у знакомых на вечеринках…
— Что за чушь! — выговорил Беляев во сне, и снова сознание задёрнулось чёрной пеленой.
VII
Когда он очнулся, занавески широкого итальянского окна были уже подняты и в комнату, лились целые потоки яркого солнечного света.
Возле него на диване сидел в своём старом, переделанном из студенческого, пальто Коротнев и дёргал его за рукав.
— Ну и здоров же ты спать! — укоризненно покачал головой инженер. — Этак ты и на работе спать будешь!
— Устал я вчера! — сонно ответил Беляев, протирая глаза и сладко потягиваясь.
Он снова было зажмурился — вставать не хотелось, — потом, сразу припомнив вчерашние приключения и положение благодаря им создавшееся, одним прыжком уселся на диван и, обхватив руками колени, уставился на товарища.
— Ну? — произнёс он.
— Что «ну»?
— Дела как?
Коротнев покрутил носом.
— Дела, брат, швах. Ниже среднего…
— Была?
— И даже очень. Я сам чуть не влопался. Являюсь честь честью, звоню. На хозяйке лица нет. «Дома, — говорю, — Беляев?» — «Взяли!» — отвечает. «Кого взяли? Беляева?» — «Нет, — говорит, — вещи ихние. Полиция, — говорит, — была, обыск. В четыре часа». Я назад. Только что вышел, а из ворот какой-то франт шмыг. Заглянул мне очень любопытно в лицо, махнул тросточкой и шагах так в двадцати замаршировал впереди… А тут, к счастью, трамвай. Господи благослови, я на всём ходу — чуть очки не посеял… Франт только рот разинул. Ну, я ничего, вежливо раскланялся ему с площадки — и сюда.